Дмитрий Суслин - Роза в цепях
Актис все не просыпалась. Чтобы разбудить ее, юноша начал целовать Актис прямо в губы. Девушка, еще не проснувшись, стала отвечать ему. И вот влюбленные снова сплелись в объятиях. Юные и прекрасные, лежали они на голубых шелковых простынях и любовались друг другом.
— Когда я думаю о том, что уже сегодня днем мы должны расстаться, готов землю грызть от досады, — сказав это, Валерии заскрежетал зубами.
Тут Актис тоже вспомнила, что сегодня тот день, когда она покинет этот дом и вернется в свою темницу, чтобы затем снова работать целыми днями среди цветов, а ночью спать и дрожать при мысли о том, что хозяйка опять будет тобой недовольна.
Сердце наполнилось отчаянием. Глаза заморгали, и на ресницах заблестели слезы.
— Неужели судьба так жестока, и опять нас разлучает? — простонала она, бросаясь Валерию на шею.
— Любимая, — успокаивал тот, целуя девушку в глаза. — Всё равно настанет день, и мы снова будем вместе. Я сделаю все, что можно, а если этого будет недостаточно, то сделаю и невозможное, чтобы добиться этого. И мы с тобой будем вместе, но уже навсегда. Слышишь, Актис, навсегда! И мы поженимся. Ты хочешь быть моей женой?
— Хочу, — Актис продолжала плакать. — Только, я думаю, что у нас ничего не выйдет. Я уже испытала коварство богов. Они всегда, когда видят, что мне хорошо, посылают несчастье. Ты только успокаиваешь меня.
— Как мрачно ты смотришь в будущее!
— Потому что в прошлом у меня было так мало хорошего, что я уверена, и будущее сулит мне то же самое. Сейчас мне так хорошо, как еще никогда не было. Я боюсь, что это уже не повторится.
Неужели ничего нельзя сделать?
Валерий с жалостью смотрел на плачущую подругу. В отличие от других женщин слезы не портили Актис, наоборот, даже придавали ей новое очарование. Но сердце молодого человека от боли заранее готово было разорваться на мелкие кусочки.
На глазах Валерия тоже засверкали слезы.
— Что я могу сделать? — сказал он. — При всем моем богатстве и могуществе я не могу нарушить закон, он слишком суров и всегда беспощадно карает тех, кто сделал это. Не раздумывая, я бы похитил тебя и увез бы на край света. Но, подумай, Актис, какая бы судьба ждала нас тогда? Беднягу Корнелия распяли бы на кресте. А нам бы не дали ни минуты покоя. Всегда быть в бегах. Не иметь родного угла. И самое главное — жить с мыслью о том, что в любую минуту случай или злой рок может разлучить нас. Мы будем глубоко несчастны.
— Зато вдвоем, — прошептала Актис.
— Клянусь тебе, я разделю с тобой эту жизнь без капли сомнений и сожалений. Но я сделаю это, когда других путей у нас уже не останется. Валерий смотрел прямо в глаза Актис.
— Я жизнь готов отдать за тебя, — прошептал он.
Девушка, чьи глаза уже не смотрели столь отчаянно как прежде, не могла сказать ни слова.
— Ты слышала, что я сказал? — прошептал еще раз Валерий.
Его губы искали на лице девушки слезы и когда находили их, оставляли на том месте мягкий поцелуй. Так целуют ребенка, когда он плачет.
— Да, — ответила Актис.
— Скажи еще раз, — шептали губы Валерия.
— Да!
— Ты веришь мне?
— Да!
— Ты любишь меня?
— Да! А ты?
Вместо ответа Валерий обнял Актис и они вновь, в который уже раз, в поцелуе забыли о внешнем мире.
— Но ты мне не ответил, — сказала Актис, когда поцелуй кончился. — Ты любишь меня?
— Конечно.
— Что конечно? — Актис с притворной сердитостью нахмурила брови, что очень рассмешило юношу. — Ты должен сказать: «Люблю!»
— Люблю!
Валерий засмеялся и, схватив Актис за руки, закружил ее. Девушка испуганно взвизгнула, затем засмеялась тоже.
— Я могу сказать тебе это тысячу раз, — Валерий серьезно смотрел на Актис. — Начнем? Люблю…
— Мне просто будет лень считать, — сказала Актис, осторожно лаская пальцем его губы. — И потом, я боюсь, что пока ты будешь мне это говорить столько раз, тебе это так надоест, что потом ты мне уже ничего подобного не скажешь.
— Актис, — Валерий наполнился нежностью. — Я готов говорить тебе это каждый день. Уверяю тебя, мне не надоест это никогда.
— Девушка уронила голову назад и вздохнула, преисполненная радостью.
— И все равно, — сказала она. — Расстаться с тобой — это такая мука. Только мысль об этом заставляет меня вздрагивать от ужаса. Что со мной будет, когда мы действительно покинем друг друга.
Грустным было это утро. Утренняя трапеза была такой мрачной, словно в доме находился покойник. Эней напрасно пытался утешить влюбленных веселым разговором.
— Лучше почитай нам стихи, — попросил его Валерий, — что-нибудь из Сафо или Алкея для Актис.
Дважды Энея просить не пришлось. Он стал читать стихи Сафо, и еще более поверг в печаль Актис и Валерия, ибо стихи эти тоже были о разлуке.
Услышав родную речь, Актис залилась слезами, и Валерий в растерянности перед этим печальным событием кинулся корить Энея.
Актис вступилась за него.
— Я благодарна тебе за эм стихи, — сказала она библиотекарю. — Никогда их не слышала. Ты напомнил мне о родине. Я ее плохо помню, но язык никогда не забуду. Она грустно улыбнулась и прошептала: строку из стиха:
— «Милый сердцу Лесбос».
Она уже погуляла в саду с Валерием, спустилась к рыбе и дельфину с мальчиком на спине. Попрощалась она с ними и даже со слезами на глазах поцеловала мраморные губы ребенка. Но как ни было ей горько, Актис взяла себя в руки и без слов пошла к носилкам, когда настал роковой для влюбленных час. Лектика тронулась в путь. Девушка смотрела на Валерия, который снова оделся бродягой, внимательно, словно навсегда хотел сохранить его образ в своей памяти на случай, если они не увидятся. Недалеко от «Гальского петушка» Валерий и Актис вышли наружу. Рабам, которые несли лексику, было приказано отправляться домой. Валерий повел девушку по узким улицам. За одним из углов Корнелий уже ждал их.
— Иди к нему, — сказал Валерий и слегка ежа ладонь Актис, затем повернулся и быстро пошел прочь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Поворот за поворотом, улицу за улицей проходили Актис с Корнелием. С верхних этажей домов доносился шум. Кто-то ругался с женой, кто-то кричал на своих детей. Иногда слышен был безудержный хохот или протяжный плач. Одни звуки сменялись другими. Кто-то ради шутки бросил под ноги Корнелию и Актис дохлую крысу. Старший садовник, обернувшись, поглядел на затянутые кусками ткани окна, но заметил лишь тень скрывшейся человеческой фигуры.
Актис не успела предупредить Корнелия, когда тот, никого не увидев в мрачных оконных проемах, шагнул вперед и споткнувшись о плиту, лежавшую у края сточной канавы, вдруг оказался по колено в воде, несшей помои из близлежащих домов. Несколько человек засмеялись, высунувшись из своих окон, когда увидели стоявшего в канализационном стоке мужчину, и стиравшего с лица капли воды, обрызгавшие его. Но особенно хохотали дети. Несколько малышей и подростков прыгало около Корнелия, они визжали, свистели ему в спину, а тот крепко ругаясь, старался как можно быстрее уйти от того места, где с ним произошла эта нелепость. Садовник догнал Актис и, грубо схватив ее за руку, потащил за собой.
