Мэри Бэлоу - Подари мне все рассветы
Положив голову на плечо Дуарте, Жуана закрыла глаза, чтобы не смотреть на острое жало возле своего горла.
После того как сержант (разумеется, в сопровождении) отправился выполнять поручение, никто не проронил ни слова. Все стояли словно статуи: партизаны с закрытыми лицами и мушкетами на изготовку — с одной стороны, французы — с другой.
— Вам это даром не пройдет, — сказал генерал Валери.
— Вот как? — вежливо осведомился громадный испанец.
— Я убью тебя, — заявил Леру, сверля Дуарте взглядом.
— Вы уверены? — вежливо отозвался Дуарте. Вот и все, что было сказано.
Потом в коридоре послышались голоса, загремело сваливаемое в кучу оружие. Жуана затаила дыхание. Не решаясь повернуть голову, она скосила глаза на дверь. Несколько мгновений спустя появился он.
Она резко втянула воздух. Его было почти невозможно узнать. Он был худой, за пять дней он сильно потерял в весе, и грязный. Его некогда белокурые волосы покрывала запекшаяся кровь, щеки и подбородок заросли щетиной. Лицо, все в синяках и ссадинах, распухло. Не может быть, чтобы за пять дней он не оправился от побоев.
До сознания Жуаны дошла наконец правда, и она снова закрыла глаза.
Блейк сразу же оценил ситуацию в целом, но первой, кого он увидел, была Жуана, крепко прижатая к груди одного из партизан в масках. К ее горлу был приставлен нож. Он чуть не бросился ей на помощь, совершенно забыв, что у него все еще связаны за спиной руки. Однако в то же мгновение он узнал Дуарте Рибейру, а за его спиной — огромного Антонио Бекера.
Что за черт? — подумал он. Жуана закрыла глаза, но он не верил, что она потеряла сознание. Сам того не желая, он восхитился ее выдержкой: ишь ты, не испугалась даже в таких устрашающих обстоятельствах.
— Ну и ну, сеньор, — произнес Антонио Бекер, бросив на него взгляд. — Вижу, что французские свиньи использовали ваше лицо в качестве боксерской груши. — Он хохотнул. — Развяжите ему руки. — Он кивнул кому-то за спиной капитана, и через несколько мгновений руки Роберта были свободны, и он, потирая затекшие запястья, осторожно огляделся вокруг.
— Теперь, когда мы получили то, за чем пришли, мы уходим, — сказал Бекер, окидывая взглядом комнату. — Как видите, никто не пострадал. И никто не пострадает, если вы не будете преследовать нас и не поднимете тревогу.
Французский полковник хохотнул. Заговорил Дуарте Рибейру, а капитан Блейк тем временем снова посмотрел на Жуану.
— Если вы станете преследовать нас, — заявил Дуарте, с гнусной ухмылкой взглянув на Жуану, — то может пострадать эта леди.
Капитан Блейк заметил, как она снова закрыла глаза и судорожно глотнула. Он вдруг обрадовался. Ну конечно, им требуется заложник. А кто может лучше подходить для такой роли, как не Жуана? Может быть, он все же получит свои пятнадцать минут для разговора с ней. Возможно, даже больше.
Леру сделал шаг вперед, и немедленно полдюжины мушкетов нацелились в его грудь.
— Отпустите ее, — приказал он. — Если вам нужен заложник, возьмите меня вместо нее.
Антонио Бекер расхохотался.
— Кто вспомнит о каком-то полковнике, получившем пулю между глаз; если есть возможность схватить отряд испанских партизан и бежавшего из плена английского офицера? Не забывайте о том, что, если кто-нибудь вздумает помешать нам покинуть Саламанку, эта леди умрет.
— Марсель, — сказала Жуана, и Блейк вновь почувствовал восхищение ее самообладанием, не услышав ни малейшей дрожи в ее голосе. — Я их не боюсь. Вы придете за мной?
— Как же иначе, Жуана, — заверил полковник. — Теперь это моя личная война. Человек, который вас держит, умрет медленной смертью. Умрут все, включая капитана Блейка.
— Придите за мной, — повторила она, не обращая внимания на окружающих и глядя только на полковника. — Я люблю вас.
— Очень впечатляющая сцена, — усмехнулся Дуарте, когда партизаны начали выходить из комнаты.
Капитан Блейк не двинулся с места, пока Антонио Бекер не тронул его за рукав.
— Идемте, сеньор. Мы пришли за вами. Только не говорите теперь, что вам не хочется уходить.
Дуарте пятясь покинул комнату последним, не отводя нож от горла Жуаны. Блейк улыбнулся ей, хотя сомневался, что на изуродованном лице гримаса могла восприниматься как улыбка.
— Итак, Жуана, — сказал он, — мы снова на какое-то время будем спутниками. Мне очень приятно.
Он повернулся и вышел в коридор. Единственный партизан без маски, который сопровождал его из подземной тюрьмы, протянул ему саблю и винтовку. Он довольно улыбался, словно, как волшебник, только что сотворил их из воздуха.
— Вы едва ли пожелаете путешествовать безоружным, сеньор, — сказал он.
Блейк улыбнулся в ответ.
— Вы еще пожалеете, — твердым голосом произнесла за его спиной Жуана. — У вас появилось очень много врагов, месье. Он придет за мной, вот увидите. Он не остановится, пока не найдет и не спасет меня — и не убьет вас.
Капитан Блейк привычно застегнул пряжку ремня, на котором висела сабля, и подумал об удивительно удачном стечении обстоятельств, которое привело Антонио Бекера и Дуарте Рибейру в Саламанку, чтобы спасти его. И он впервые порадовался, что злобная выходка женщины невольно освободила его от слова чести. И порадовался также тому, что по чистой случайности она стала заложницей — его заложницей.
Жуана да Фонте, маркиза дас Минас, проклянет тот день, когда родилась на свет, еще до того, как он посчитается с ней.
В считанные секунды все они покинули здание и разделились на две группы. Многие партизаны сразу же растворились в темноте. Капитан Блейк догадывался, почему они были в масках: некоторые жили в самой Саламанке. Их он не узнал. Остальные быстрым шагом двинулись по темным городским улицам. Было нелегко не отставать от них, когда ныла каждая косточка, но он старался. Как-никак он был привычен к боли.
Нож Дуарте Рибейру куда-то исчез. Он поддерживал Жуану за талию, побуждая не отставать. Капитан Блейк шел следом за ними. Он не мог рисковать: а вдруг сбежит? От нее чего угодно можно ожидать. Если нужно нести ее под мышкой или перекинув через плечо, он и это готов сделать. Он не спустит с нее глаз, пока они не окажутся в безопасности, где бы ни находилось такое место, чтобы не спеша разобраться с ней.
Они покинули Саламанку пешком и сели на коней только возле старого монастыря за городской стеной. Они скакали всю ночь и часть утра то рысью, то переходили на галоп.
Жуана ехала позади Дуарте, крепко обхватив его обеими руками.
— С тобой все в порядке? — спросил он, выводя коня с монастырского двора.
— Со мной все в порядке, — заверила она. — Что тебя так задержало, Дуарте?
