Невеста сумеречной Тени - Мари Дюкам
Пожелай он взять меня прямо здесь, в коридоре, я бы ни секунды не протестовала, но он вдруг останавливается. Ладони ложатся на стену по обе стороны от моего лица, прерывистое дыхание князя обжигает шею, ещё больше распаляя желание. Я прижимаюсь щекой к его щеке, глажу упавшие на плечо пряди чёрных волос, сгорая от страсти.
— Я не смогу прийти, — шепчу ему на ухо. — Уверена, Мила будет спать на моём пороге, особенно после такой выходки.
— Знаю, — хрипло отвечает Эмиль. — Не остаётся ничего другого, кроме как побыстрее разобраться с проклятыми теневиками и взять тебя в жёны.
Последний лёгкий поцелуй, от которого подкашиваются ноги, и вот он уже отступает на два шага назад, поправляя мундир. Прохожу мимо, приглаживая растрепанные локоны, когда он ловит мою руку. Томительно-долго не можем расцепить пальцы, сплётшиеся воедино, смотрим друг другу в глаза, будто видимся в последний раз.
Мы разнимаем руки одновременно. Эмиль провожает меня взглядом, а я всё ускоряю шаг. Если он скажет хоть слово, я останусь рядом, и плевать, что подумают люди. Но князь молчит.
* * *
Следующий день проходит всё в тех же заботах, к которым прибавляются подтягивающиеся со всей столицы люди, ищущие своих пропавших родственников. С ними разговаривает герцог Шмидт — подозреваю, Эмиль намеренно оставляет его во дворце для помощи мне, и я благодарна им обоим. Не смогу вынести слёзы отцов и матерей, жён и мужей, сыновей и дочерей, пришедших с надеждой узнать вести о близких.
После ужина, когда я спускаюсь в залу к больным, меня находит молоденький служка.
— Ваша светлость, прибыла её императорское величество, — с поклоном говорит мальчишка. — Она ожидает вас в саду.
Час от часу не легче! Что здесь понадобилось Катарине? Вытираю вдруг вспотевшие ладони о юбку, заправляю выбившуюся прядку за ухо и спешу к императрице.
Стража пропускает меня к беседке. Всё ещё бледная Катарина сидит на скамье, кутаясь в шаль. Её фрейлины — Луиза в том числе — бродят по дорожкам сада. Склоняюсь в почтительном реверансе.
— Проходите, Лияра. — Катарина указывает на место рядом с собой. — Я так рада видеть вас, хоть последние дни и омрачены ужасными событиями.
— Простите, но вы выглядите усталой, госпожа, — осторожно отвечаю я, аккуратно присаживаясь рядом. — Если вы хотели меня видеть, стоило лишь позвать, и я бы приехала сама.
— Не беспокойтесь, Лияра. Да и лекари советуют почаще выбираться на солнце. Жаль, что в эти дни оно не очень-то радует нас своим появлением, — печально отвечает императрица.
Повисает неловкое молчание. Стараюсь не ёрзать на скамье: уж очень любопытно, чего ради Катарина выбралась сюда лично. Наконец, нахожу благовидный предлог продолжить разговор, потому как сама женщина медлит.
— Как здоровье цесаревича?
— О, всё прекрасно! — оживляется императрица. — Растёт не по дням, а по часам. Такое удовольствие наблюдать за ним, хоть беременность не лучшим образом сказалась на моём здоровье. Материнство сделало меня такой мягкосердечной, что теперь я беспокоюсь за всех и сразу. Вот, приехала узнать о вашем состоянии.
— Моём? — позабыв об этикете, удивляюсь я. — У меня всё хорошо, спасибо за заботу, госпожа. Конечно, я всё ещё очень переживаю за графиню Вельтман, ведь от неё нет никаких вестей, да и количество погибших печалит. Но забота о раненых помогает чувствовать, что я не бесполезна.
— Вы такая отважная, Лияра, — с придыханием говорит Катарина. Она берёт меня за руку: её пальцы ледяны, а их прикосновение почти не ощущается. — Хотела бы я иметь хоть толику вашей храбрости.
— Но я вовсе не такая смелая, как вы представляете, — аккуратно возражаю, сжимая её руку, чтобы хоть немного согреть своим теплом. — Я просто не так связана протоколом, как ваше императорское величество. Уверена, вы бы делали всё так же, если б могли, и даже больше.
— Сомневаюсь, — печально улыбается Катарина. — Вы даже после тяжелейшего ранения восстановились куда быстрее, чем я после родов, для которых мы, женщины, предназначены.
— Господин Рейснер готовит мне тонизирующий настой. Хотите, я попрошу и для вас приготовить?
— Спасибо, вы так добры, но у меня замечательный лекарь. — Катарина достаёт из крохотной сумочки флакон из тёмного стекла. — Я и вам принесла для поддержания сил. Видимо, напрасно.
— Вовсе нет! — Поспешно принимаю из её рук лекарство. — Силы мне точно пригодятся, благодарю вас.
Открываю пробку при ней и делаю глубокий глоток. Вязкая жидкость обжигает горло, я с трудом удерживаюсь, чтоб не выплюнуть её обратно. Катарина наблюдает за мной, лукаво улыбаясь. Возвращаю опустевший флакон и снова благодарю. Императрица неловко поднимается на ноги, придерживая шаль.
— Может, немного пройдёмся? — предлагает она.
Приходится следовать за ней. Живот вдруг скручивает болью, но я стараюсь не подавать вида. Не хочу огорчать эту милую, добрую женщину. Катарина берёт меня под руку, смахивает несуществующую соринку со своего рукава и с наслаждением вдыхает аромат роз, разносящийся по саду. Я разделить её восторга не могу. Желудок словно пронзает тысяча маленьких иголочек, меня бросает в озноб, аж зубы начинают постукивать. Мужественно сжав челюсть, навешиваю на лицо вежливую улыбку, слушая, как императрица восхищается цветами.
— Его высочество так трогательно о вас беспокоился в день нападения проклятых, — вдруг говорит Катарина, останавливаясь у фонтанчика. — Надеюсь, ваши отношения становятся всё крепче?
Она старается выглядеть отстранённой, но я слышу странные нотки в её голосе. Что это, ревность? Вспоминаю Эмиля, наши сплетённые руки, влажные от страсти тела на белых простынях, его чувственные прикосновения, жадные поцелуи, свою собственную ненасытность. Кажется, даже боль в животе отступает на миг. Я краснею и, запнувшись, отвечаю:
— Всё хорошо. Иногда я думаю, что даже слишком хорошо. Я такого не заслужила.
Катарина с улыбкой рассматривает моё пунцовое лицо.
— Ах эта влюблённость! Наслаждайтесь ею, Лияра, пока можете. И не корите себя, ведь любовь не требует причины. Помню наши первые ночи со Стефаном… Как хорошо нам было! — мечтательно говорит она, кутаясь в шаль. — Жаль, это не длится вечно.
Я молча смотрю на бегущую воду. Хотелось бы знать, действительно ли между нами любовь, или это результат навалившихся бед, бросивших нас в объятия друг к другу? Бездумно
