Горький берег солёного моря (СИ) - Крылова Татьяна Петровна

Там — в бандитском тайнике — кузнец рассудил, что если все лошади падут, он сможет на своих плечах донести одного из своих друзей до Южной заставы. Тарас был физически крепче доктора Кло. Поэтому шансов пережить поездку по пустыне у него было куда больше. В то же время у Беллами было гораздо больше шансов выжить в пещере, если бандиты начнут просыпаться. Ведь к лекарю у них всегда было особое отношение.

Исходя из этого, именно офицера Василий взял с собой. Молодой человек планировал добраться до заставы, оставить Григорьева на попечении местного врача, вместе с подкреплением вернуться в подземное логово лже-бедуинов, спасти таким образом доктора Кло и защитить Южную заставу.

Теперь же получалось, что помощь остро требовалась ему самому: раненому, связанному, не имеющему возможности что-либо объяснить солдатам.

Василий почувствовал, что впадает в беспамятство, и внезапно понял, что даже рад этому.

Глава 31 (Василий)

Пробуждение было долгим и мучительным. Сначала пришло ощущение жара, исходящего изнутри, будто все его тело горело диким огнем. Затем пришло ощущение жара, окружавшего его снаружи — жара настолько сильного, словно дьявол разжег вокруг его ложа погребальный костер.

Он попытался открыть глаза, но веки отказали слушаться. Тогда он попытался разомкнуть губы и пошевелить языком и совершенно отчетливо понял, что во рту не осталось ни капельки жидкости. Видимо вся она была потрачена на соленый пот еще несколько часов назад.

А потом он попытался сделать вдох поглубже, чтобы хоть так дать понять, что он все еще жив и дьявол рано решил избавиться от его бренной оболочки. Однако в тот же миг в плече, в том самом месте, где в него вошла пуля, выпущенная солдатами Южной заставы, возникла нестерпимая боль, по телу прокатился новый приступ жара, на лбу выступила испарина, а весь попавший в легкие воздух вырвался наружу вместе с громким стоном.

После недолгого перерыва набравшись сил и смелости вновь встретиться с этой адской болью, Василий прохрипел:

— Пить.

К его удивлению, губ почти в тот же миг коснулось что-то относительно прохладное и влажное. Чьи-то руки, показавшиеся ему мягкими и нежными, осторожно разжали губы кузнеца, так чтобы спасительная влага попала и внутрь рта.

Василий вновь попытался открыть глаза. Со второй попытки это получилось у него лучше: через две узкие щелочки он сумел разглядеть в светлой комнате темный силуэт, склонившегося над ним человека. Но понять, кто это был, не представлялось возможным.

"А впрочем, что тут гадать? Кому еще могло понадобиться спасать мою никчемную жизнь? Госпоже Юлии! Да, да. Это именно она сейчас стоит возле меня…" — пронеслось в голове у Василия.

Мысль показалась ему настолько логичной и вместе с тем приятной, что молодой человек даже сумел растянуть непослушные губы в подобии улыбки.

— А это нормально, что он улыбается? — вдруг раздался над его головой грубый мужской голос.

Василий вновь попытался открыть глаза, чтобы убедиться, что не ошибся, узнав по голосу полковника Ожешко.

— Всякое бывает, — прозвучал ответ, еще больше сбивший кузнеца с толку. Ведь, если он не ошибся и в этот раз, отвечал начальнику Южной заставы доктор Кло.

Веки, наконец, поддались усилиям, и Василий сумел увидеть чуть больше, чем склонившийся над ним силуэт.

Он лежал на солдатской кровати в одной из комнат Южной заставы: было сложно не узнать скудную обстановку и обитые грубыми досками стены. Через открытое окно в комнату проникал солнечный свет, требовавшийся, очевидно, его врачевателю. Сам доктор стоял возле стола и отмерял какие-то снадобья, готовя лекарство для друга. Врач стоял спиной к кровати больного, но никаких сомнений быть не могло — это был именно доктор Кло.

— Беллами, — прокряхтел Василий.

— Он, он, — прогремел над головой ответ полковника Ожешко.

В то же время сам доктор Кло закончил приготовление и повернулся к пациенту. Беллами был очень бледен, явно не без усилий стоял на ногах, но при этом широко и искренне улыбался.

— Доброе утро, мой друг, — сказал он, подходя к кровати.

При содействии полковника Ожешко доктор Кло приподнял голову и плечи Василия, разжал его губы и осторожно влил в рот содержимое небольшой пиалы. Весьма горькое и противное содержимое, так что пациент вначале поморщился, а потом, когда лекарство протекло дальше, и вовсе закашлялся.

— Потерпите, мой друг. Это обезболивающее. Через пару минут вам станет легче.

Беллами и полковник уложили Василия обратно в кровать.

— Он уснет на пару часов, я полагаю, — действительно проваливаясь в приятный сон, расслышал кузнец слова доктора.

— Вам бы тоже поспать, — заметил полковник Ожешко. — Вы так бледны, что можно перепутать вас с призраком.

— Вероятно, — со вздохом откликнулся Беллами.

Кажется, они говорили о чем-то еще, но дальнейших слов Василий уже не мог понять.

Второе пробуждение оказалось куда легче первого. Молодой человек уже не чувствовал жара, не было сухости во рту. Да и боль в плече ощущалась не так остро, как прежде. Пожалуй, Василий мог сказать, что не чувствует никакой боли вовсе.

Открыв глаза, кузнец обнаружил себя лежащим все в той же комнате, на той же кровати. В открытое окно без труда проникал вечерний воздух, свежий и прохладный. Света было не так много, как днем, но все же достаточно, чтобы разглядеть все вокруг.

Повернув голову на бок, Василий обнаружил, что в комнате он по-прежнему не один. Возле противоположной стены на соломенном матрасе спал доктор Кло.

Будить друга молодому человеку не хотелось, поэтому он попытался сам пошевелиться и чуть приподняться над кроватью. Получилось почти без проблем: легкая боль в плече напомнила о причине, по которой Василий лежал на кровати.

Спустив ноги на пол, кузнец сел, прикрылся одеялом. Одежды на нем не было, лишь пропитанный лекарствами бинт закрывал небольшой участок тела. Дотронувшись до него рукой и поняв, что бинт совсем неплотно прилегает к телу, Василий не без труда подавил желание отвести его в сторону и взглянуть на рану.

Откинув на спину спутавшиеся волосы и замотавшись в одеяло, но больше для тепла, чем стремясь скрыть наготу от посторонних глаз, молодой человек дошел до стула, на котором лежала аккуратно сложенная простая одежда. Одеться самостоятельно удалось не сразу. Еще дольше, чем с одеждой, он провозился с волосами, собирая их в хвост. Через пару десятков минут Василий Лаврентьевич вышел в коридор.

Никакого караула возле его комнаты не было. Значит, пленником на Южной заставе он не был — эта мысль, разумеется, пришлась Василию по душе. Оставалось только понять, каким образом все обвинения и подозрения были с него сняты. Хотелось верить, что Тарас Григорьев все же выжил…

Начальника Южной заставы Василий нашел в его комнате. Вопреки опасениям, это был все тот же полковник Ожешко. Он как раз закончил ужинать и сидел, развалившись в кресле, покуривая дорогую сигару. По скромному командирскому жилищу плыл сизый дымок, доставлявший, судя по виду самого полковника, немало удовлетворения хозяину помещения.

— А! Василий Лаврентьевич! Проходите, проходите! Присаживайтесь и… умоляю вас простите меня за происшествие, имевшее место при вашем возвращении. С вашего отъезда прошло так много времени, что мы уже никак не рассчитывали увидеть вас живым!

Кузнец кивнул, давая понять, что не винит ни в чем полковника и на его месте, очевидно, действовал бы также. Садиться ему не хотелось: слишком долго он пролежал. Но слабость взяла свое, и молодой человек занял место за столом напротив полковника.

— Подождите пару минут, я распоряжусь, чтобы вам принесли похлебки… Не солдатской! Не беспокойтесь. Доктор Кло подробно проинструктировал нашего повара относительно того, чем следует вас, его и Григорьева кормить…

Услышав про Тараса, Василий встрепенулся: