Горький берег солёного моря (СИ) - Крылова Татьяна Петровна

Беллами вновь потерял связь с реальностью. Приводить его в чувства еще одной пощечиной Василий не рискнул.

Обыскав сумку доктора, кузнец быстро нашел в ней флакон, о котором говорил Беллами. Такой же флакон он заметил ранее на полу рядом с Тарасом Григорьевым. Должно быть, змея атаковала вторую жертву как раз в тот момент, когда доктор Кло оказывал помощь офицеру.

Разжав лекарю зубы, Василий влил лекарство ему в рот, сомкнул губы и зажал нос. Через пару мгновений, показавшихся вечностью, кузнец услышал шумный глоток. Опустив Беллами на пол, молодой человек отер капли пота со лба: теперь у него была пара минут на пару спокойных вдохов.

Впрочем, расслабленность тела вовсе не означала безмятежности мыслей. Василию было совершенно понятно, что ни у Тараса, ни у Беллами нет шансов выжить, если они останутся в этой пещере. Даже если лекарство доктора Кло поможет справиться с ядом, вряд ли друзья будут после произошедшего в том состоянии, чтобы оказать достойное сопротивление проснувшимся бандитам.

Василий взглянул на лошадей, нетерпеливо постукивающих копытами у входа. Привязать к седлам друзей и перевезти их через пустыню? До Южной заставы в таком случае они, скорее всего, доберутся как раз к ночи. Но вот смогут ли его друзья пережить подобную транспортировку? И что станет делать кузнец, если все лошади упадут замертво посреди пустыни?

Полковник Ожешко сидел за столом в своем кабинете. Толстые, растрескавшиеся от сухого пустынного воздуха пальцы медленно перебирали листы в стопке бумаг — приказов, привезенных пару часов назад курьером от губернатора. Рядом с бумагами на столе привычно стояла глиняная кружка с ароматным горячим чаем. День подходил к концу, и в планах начальника Южной заставы не было ничего кроме отдыха. Отчасти поэтому, отчасти по тому, что жара еще не до конца спала, и от малейшего движения тело покрывалось испариной, резкий стук в дверь и сообщение о бедуинах на горизонте, произнесенное взволнованным голосом, вызвали негодование старого офицера.

— Черт бы их побрал! — выругался полковник, швыряя бумаги на стол и вскакивая с места так резко, что табурет повалился на пол.

В два шага преодолев расстояние до двери, начальник заставы распахнул ее и воззрился недобрым взглядом на гонца, посмевшего принести дурные вести на ночь глядя.

— Бедуины? Так поднимайте гарнизон! Какого дьявола так тихо!!!

— Так ведь… — растерянно изрек солдат, — бедуин всего один. Да несколько лошадей у него на привязи. Людей на них не видно. Только груз…

Полковник нахмурился. Не хватало еще, чтобы на ночь глядя проклятые бандиты еще и новую тактику нападения продемонстрировали.

— Где он? — поинтересовался полковник Ожешко, выйдя во внутренний двор заставы.

Солдат указал в сторону смотровой башни, где и без того было заметно оживление. Приказав следовать за собой, офицер через ступеньку поднялся наверх, выхватил бинокль у ближайшего часового.

Следующие несколько секунд полковник вглядывался в сгущающуюся темноту, пытаясь понять, что именно он видит почти на самом горизонте. Потом начальник заставы опустил бинокль и выругался сильнее прежнего.

— Шум не поднимать. Лейтенанта Макарова ко мне, — велел полковник Ожешко. Прикусив губу, он вновь поднес бинокль к глазам: — Вот только белого флага нам не хватало…

"Почему так тихо? Почему не поднимают гарнизон? Неужели поверили, что угрозы нет?" — удивлялся Василий, вглядываясь в чернеющий на фоне закатного неба силуэт Южной заставы.

Насколько понимал кузнец, часовые на заставе уже должны были заметить его и лошадей и уже должны были сообщить о происходящем полковнику Ожешко. С начальником Южной заставы Василий общался достаточно, чтобы иметь возможность предугадать его реакцию: происходящее было совсем не соответствовало ожиданиям.

"А что если Андрей Михайлович сменил начальника Южной заставы?" — мелькнула в голове кузнеца паническая мысль. Это было бы очень некстати, ведь в таком случае доказать что-либо новому командиру будет практически невозможно…

— Пора? — шепотом поинтересовался молодой лейтенант, приказом полковника Ожешко назначенный командиром на время данной операции.

В то время, как почти весь гарнизон Южной заставы готовился к ночному отдыху, лейтенант Макаров и его отряд из шести человек вместе с полковником сидели в засаде на смотровой башне. В руках у каждого было ружье, но начальник заставы запретил солдатам открывать огонь. Успех его гениальной затеи слишком сильно зависел от точности единственного выстрела, а значит, доверить этот выстрел полковник Ожешко не мог никому другому, кроме признанного снайпера гарнизона.

— Погоди еще чуток. Нужно, чтобы наверняка…

Стены Южной заставы уже были совсем близко. Даже в ночной темноте Василий мог разглядеть щербленные бревна, из которых они были сколочены. И людей в смотровой башне кузнец отлично видел. И не понимал, почему часовые не обращают на него внимания. Ведь не могли же они, в самом деле, не заметить пару лошадей и всадника, размахивающего белым полотном?

Подъехав еще немного ближе, Василий остановил свою лошадь, вынуждая остановиться и ту, что также смогла пережить минувший день. Взмахнув несколько раз белым полотном, кузнец прикинул расстояние до заставы и решил, что оно достаточно мало, чтобы его слова были без труда поняты.

— Эгей! — закричал молодой человек. — На заставе! Я свой, ребята!

Часовые остановились. Повернулись. Подняли ружья…

"Слишком спокойно для людей, которые не замечали меня!" — мелькнула в голове Василия запоздалая мысль. В то же миг острая боль пронзила плечо кузнеца. Машинально схватившись другой рукой за одежду, кузнец почувствовал, как расползается по ней горячее и липкое пятно.

— Взять его! — донесся с заставы низкий голос полковника Ожешко.

Ворота распахнулись и навстречу Василию выбежали несколько солдат.

— Я свой, ребята! Я свой! Василий Лаврентьевич! Я свой… — вновь закричал кузнец.

Но его слова, конечно, не могли оказаться весомее приказа начальника Южной заставы. И через пару минут молодой человек уже лежал уткнутый лицом в песок, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту. Для верности его пару раз пнули в бок, ткнули в простреленное плечо, вызвав приступ жгучей боли и, кажется, короткую потерю сознания. Во всяком случае, следующее, что помнил Василий, не совсем гладко следовало из предыдущего.

Он по-прежнему лежал на песке, вот только солдат рядом с ним не было. Удостоверившись, что пленник не сбежит, его оставили без внимания, решив ознакомиться с содержимым груза ведомой лошади.

— Ого! — донесся до Василия голос. — Да тут человек…

— Какой еще человек? — послышалось в ответ бурчание.

Солдаты поднесли факел к лицу Григорьева. Василий понадеялся, что они признают офицера и обратят более пристальное внимание на ранее сказанные им слова. Однако простодушные вояки вместо этого заметно побледнели, перекрестились и бросились обратно к заставе с криком:

— Покойника с того света привезли!

Василий шумно вдохнул, улыбнулся и на выдохе даже позволил себе небольшой смешок, дивясь искреннему страху солдат. Впрочем, веселился молодой человек недолго.

"А что если действительно я… покойника привез?" — Василий резко вскинул голову, перевернулся на бок, вглядываясь в бледное лицо друга.

Во время последнего короткого перевала, Тарас еще был жив. Василий сумел нащупать у него слабый пульс. Но сколько времени прошло с того момента? Часа два-три? За это время могло измениться слишком многое!

— Тарас! — попытался позвать Василий, но из-за кляпа во рту слова превратились в мычание, на которое никто не обратил внимания. И никто не откликнулся.

На глаза навернулись слезы. Позволив голове упасть на песок, молодой человек негромко завыл от боли, от страха и собственной беспомощности. Вовсе не на такой исход своего пустынного приключения рассчитывал Василий.