Джулиана Маклейн - В моих безумных фантазиях
Все это было естественно для него. Его вполне устраивало продолжать жить так, как он жил, наслаждаясь физической любовью, но не смешивая ее с сердечным влечением. Однако Девон подозревал, что это лишь вопрос времени, и Ребекка непременно заставит его полюбить ее по-настоящему, всей душой.
— Как ты попала сюда? — спросил он, намереваясь получать удовольствие от происходящего так долго, как только будет возможно.
— Ты не единственный, кто знает о потайных коридорах в этом доме, — объяснила Ребекка. — Шарлотта показала мне их все.
Девон взглянул на высокий гардероб рядом с кроватью с приоткрытыми двойными дверями.
— Итак, мой секрет больше не секрет. Так куда она тебя водила? Ты уже видела мышей в старом южном переходе?
— В подвалах аббатства? Нет, твоя сестра отказалась отвести меня туда. Она сказала, что в детстве ее преследовали кошмары, потому что она думала, что там жили души монахов.
Девон поджал губы.
— Думаю, причиной кошмаров были ее бессовестные братья, которые рассказывали ей ужасные истории с привидениями этих монахов. — Он насупил брови, когда вспомнил некоторые особенно яркие детали из своего детства. — Возможно, говорилось и о паре-другой пауков.
Ребекка неодобрительно покачала головой, затем заговорила о другом:
— Я слышала, вы много работали сегодня.
— Да, и завтра моим рукам придется потрудиться, и послезавтра тоже, если продолжится эта погода.
— Далеко не все землевладельцы поступили бы так, как ты, — задумчиво и уважительно произнесла она. — Ты взял в руки лопату и работал наравне с арендаторами. Уверена, что сегодня ты проявил настоящую преданность своей семье, заслужил уважение.
Он соскользнул в ванну и окунулся с головой, оставаясь мгновение под водой, затем поднялся на поверхность и вытер лицо тыльной стороной руки.
Она заметила волдыри и мозоли на его ладонях.
— О Девон. — Она взяла его ладонь и поцеловала ее.
— Я выживу, — успокоил ее муж. — Хотя у меня нет такой же уверенности относительно полей.
— Дождь прекратится, — заверила его Ребекка. — Это просто ненастная весна, и ничего более. Скоро придет лето, и все мы будем жариться на солнце, моля о прохладе.
Девон положил голову на гладкий край ванны.
— Надеюсь, ты права. Ради моего отца.
— Я уверена, что права.
Ребекка взяла кусок мыла и намылила руки, затем встала, подошла к мужу со спины и начала мыть ему голову. Он закрыл глаза и расслабился, пока она массировала его череп и терла виски большими пальцами. Он наслаждался движениями жены и ощущением, что его плоть под водой начинает пробуждаться.
— Ты — богиня, — признался он.
— Нет, я — твоя жена. Теперь смывай мыло. — Она поцеловала его в лоб, затем обошла ванну и взяла в руки губку.
Он опустился в ванну с головой, затем вынырнул и протер глаза. Потом лег на спину, пока Ребекка терла его шею, грудь и плечи, вниз до пупка и еще ниже.
Ей достаточно было взглянуть в его глаза, чтобы понять остроту физического желания, пробежавшего по его телу, и грешные мысли в голове.
— Ты хочешь, чтобы я тоже влезла в ванну, или предпочтешь присоединиться ко мне здесь?
— Я хочу, чтобы ты дала мне полотенце.
Улыбаясь, она взяла полотенце и протянула ему. Он поднялся из горячей ванны, вода стекала вниз по его обнаженному телу и шумно падала в ванну, а кожа блестела в свете огня в камине.
— Я должен заранее извиниться, — предупредил он. — После дня такой работы вряд ли у меня будет достаточно сил…
— У меня хватит сил для нас обоих.
Она держала полотенце, пока он вылезал из ванны, но Девон не воспользовался им. Он взял его у нее из рук и небрежно бросил на коврик. Вода капала с него, он оставлял мокрые следы за собой, когда, обнаженный, шел за ней к кровати.
— Ты собираешься намочить и меня? — спросила Ребекка, отступая назад.
— Разумеется, так что тебе лучше раздеться. — Он указал на ее ночную сорочку.
С озорным блеском в глазах она стянула ее через голову и предстала перед ним обнаженной.
Он замер на месте, любуясь грациозной округлостью ее грудей, изгибом бедер и соблазнительным треугольником вьющихся волос между ними.
Девон вспомнил их острый разговор в день свадьбы, горькое чувство, которое он испытал в тот момент, когда ее отец сообщил, что она, оказывается, была помолвлена с другим.
Он все рассказал ей о Мэри Энн в тот день. Ну, почти все. Он просто опустил некоторые детали. И с некоторой тревогой подумал о том, что какие-то детали из ее прошлой жизни он, возможно, не знал.
Девон приблизился к жене и положил руки ей на бедра.
— Признайся. Он когда-нибудь касался тебя?
Ее изящные бровки нахмурились.
— Кто?
— Раштон.
Она выглядела разочарованной — он прервал то, чем они собирались заняться, вновь подняв эту дурацкую тему.
— Какое это имеет значение?
— Просто скажи мне.
— Зачем? Что хорошего выйдет из того, что ты узнаешь что-то новое? И почему ты хочешь знать?
Девон неожиданно понял, что зачем-то выуживает из нее интимную информацию, не касающуюся их любовных отношений, и эта мысль была отвратительна ему.
Но больше всего его тревожило, что она не ответила на его вопрос.
Его молодая жена вздохнула и легла в кровать, не заботясь, как всегда, о собственной наготе. Она похлопала рукой, предлагая занять место рядом с ней:
— Иди сюда и ложись рядом со мной.
Он присоединился к ней в постели.
— Скажи мне, Ребекка. Я хочу знать.
Она задумалась, потом начала объяснять:
— Мистер Раштон имел обыкновение приходить к нам на чай, что было очень странно. Мы почти не разговаривали с ним. А на меня он глядел так, что я чувствовала себя крайне неловко.
Ощутив внезапное волнение, Девон приблизился к ней.
— Он когда-нибудь касался тебя? — спросил он на этот раз весьма решительно.
Ее нежное горло шевельнулось, когда она сглотнула.
— Один раз.
Девон собрался достойно встретить все, что она ему скажет, и заранее начал подавлять гнев, который, он знал, овладеет им.
— И что же случилось?
Ребекка снова заколебалась.
— Это произошло год назад. Я не знала, что он приехал к нам. Была в конюшне, вернувшись с прогулки верхом. Он подошел сзади и схватил меня за юбки, разорвав их, когда притянул меня к себе. Он попытался поцеловать меня, но я сопротивлялась, поцарапала ему лицо и убежала в дом. Я ничего не рассказала отцу.
— Тебе следовало это сделать.
— Не думаю, что это что-либо изменило. Отец боялся отказать принимать его, а мне не хотелось взваливать на него бремя вины.
