Селеста Брэдли - Все твои тайны
Голубчик не ответил.
Герцогиня помахала вилкой в воздухе, и лорд Рирдон ловко увернулся от яичных брызг.
– Так вот, я сказала моему голубчику…
Она осеклась, разинув рот. Оливия никогда не видела, чтобы лицо человека за долю секунды из розового сделалось зеленым.
– Ваша светлость, что с…
– Копченая селедка!
Герцогиня зажала ладонью рот и выскочила из-за стола, опрокинув стакан с пахтой и залив весь стол. Все, за исключением престарелого герцога, тоже вскочили на ноги, но герцогине ничем уже нельзя было помочь. Она металась из угла в угол, очевидно, в поисках какого-нибудь сосуда, чтобы… Ее внушительная грудь высоко подпрыгивала.
Герцогиня Холсуик выбежала в дверь, извергнув содержимое своего желудка прямо на ковер в коридоре.
Слуги Гринли, а за ними и слуги герцогской четы бросились ей на помощь.
Все собравшиеся за столом остолбенели от звуков, которые до сих пор прокатывались эхом по коридорам Керколл-Холла.
Леди Рирдон накрыла пухлой ручкой рот. Мисс Хакерман беззвучно хихикала, пока разъяренный Дейн не бросил настол салфетку, которую сжимал в руке. Дейн обогнул стол, подошел к тарелке герцогини и перевернул вилкой остывшие яйца. Взглядам собравшихся предстала…
– Копченая селедка. – Голос его был безжизненным и зловещим. Три пары малюсеньких рыбьих глаз укоризненно таращились на Оливию. Дейн выпустил вилку, которая со звоном упала на тарелку.
Оливия вздрогнула.
– Я думала…
Дейн оборвал ее бормотание одним-единственным словом.
– Лично, – бесстрастно произнес он. – Я велел тебе проследить за этим лично! – Тяжелый взгляд его голубых глаз резал ее ножом по сердцу. – Ума не приложу, как опытная хозяйка могла допустить такое.
Он величественно удалился.
Оливия обвела взглядом всех оставшихся за столом гостей. У маменьки на лице были написаны негодование и ужас, словно она испортила ее званый завтрак. Папенька казался немного расстроенным и озабоченным.
Абби Хакерман скромно сложила руки перед собой, но ее лицо сияло злорадством. Не будь Оливия уверена в том, что Абби только что приехала…
Но ужаснее всего было то, что глаза леди Рирдон светились жалостью.
Оливия почувствовала, что у нее задрожали руки. Она – жалкое подобие виконтессы. И теперь весь свет узнает об этом. Уж мисс Хакерман постарается.
По коридору эхом прокатился последний громоподобный рык. Герцог Холсуик поднял голову от тарелки и посмотрел на них подслеповатыми глазами.
– Это моя Пиппи? – Он снова уткнулся носом в свой завтрак, гоняя яйца по тарелке трясущейся вилкой. – Должно быть, ей на глаза попалась селедка.
– П-простите. Простите меня… – Ояивия развернулась и выбежала из комнаты, промчавшись мимо собравшейся в коридоре толпы. Она чувствовала, как слезы начинают застилать глаза. Оливия никогда еще не видела Дейна таким грубым и жестоким, даже в ту ночь в гостинице. А его взгляд!
Она бежала по коридору верхне га этажа. До спальни уже рукой подать…
Повернув за угол, она врезалась во что-то твердое и обтянутое темно-зеленым бархатом.
– Эй, эй, помедленнее! – Она почувствовала, как ее схватили за плечи и остановили. – Оливия? Оливия, что стряслось?
– А, Маркус… – Она посмотрела ему в глаза.
Встревоженный взгляд зеленых, точно нефрит, глаз лишил ее остатков самообладания. Он был так похож на Уолтера!
– О, Маркус!
Оливия бросилась ему на грудь с такой силой, что Драйден покачнулся. Он обнял ее и неуклюже похлопал по спине.
Рассказ полился из нее бессвязным и беспорядочным потоком, но Маркус понял все до последнего слова.
– Тише, тише. – Он погладил ее по голове. – Наверняка все не так плохо.
Оливия покачала головой, размазывая слезы по его жилету:
– Очень плохо! И даже хуже! Такое ощущение, что кто-то плетет против меня заговор! А Дейн сказал… Дейн сказал…
Рыдания снова вырывались из ее груди. Из того самого уголка души, где все время жила уверенность, что она не справится, что она никого не сможет провести, что она никогда не будет достаточно хороша для…
Маркус прижал ее к себе еще крепче и ласково усмехнулся:
– Ливви, Ливви, это всего лишь завтрак с гостями. Сезон закончился. Когда март снова постучится в дверь, никто об этом и не вспомнит. Раз уж на то пошло, после сегодняшнего Охотничьего бала и ваших таинственных увеселений никто об этом не вспомнит!
Маркус смог отыскать тропинку к ее сердцу. Пожалуй, он прав. С минуты на минуту приедут артисты, которых наняла миссис Блайд. Вполне возможно, что бал ждет оглушительный успех, а утренний конфуз будет предан забвению. Оливия попыталась прогнать слезы.
– Так-то лучше, – сказал Маркус, не размыкая объятий. – А теперь сделайте глубокий вдох.
Оливия повиновалась.
– О Господи! Я испортила вам жилет.
– Мне он все равно не нравился, – ухмыльнувшись, ответил он. – Ну, бегите умойтесь и переоденьтесь. – Он чмокнул ее в лоб.
Оливия удивленно на него посмотрела.
– Уолтер всегда так делал, – пробормотала она. Что-то промелькнуло у Маркуса в глазах, когда он посмотрел на нее сверху вниз.
– Значит, я буду вам братом, – ласково сказал он и нежно провел пальцами по ее щеке, стерев последнюю слезинку. – Наверное, так и должно быть…
– Оливия! – раздался глухой окрик Дейна. Оливию и Маркуса отбросило друг от друга, точно взрывной волной.
Оливия взглянула на лестничную площадку, где стоял ее муж. Он двинулся на них, заполнив своей внушительной фигурой все пространство коридора. Маркус толкнул Оливию себе за спину и выставил вперед обе руки.
– Дейн, успокойся. Она расстроена. Я просто… – НоДейн видел, что они прижимались друг к другу. Рука Маркуса обвивала ее стан, а вторая рука касалась ее щеки, а она смотрела Маркусу в глаза, желая слиться с ним в поцелуе…
Боль была слишком сильной, словно удар шпагой в сердце.
Он даже не помнил, как ударил Маркуса, но дело было сделано. Его поверженный друг лежал на ковре, а Оливия сидела рядом с ним на коленях, хлопала его по лицу и проверяла зрачки.
Она вскинула глаза и посмотрела на Дейна. Ее взгляд выражал замешательство.
– Да что с тобой? Он же твой друг!
Дейн бросился бежать. Его поразила внезапная догадка.
Он любит ее. Поразительно и немыслимо, но это так! Ничего ужаснее с ним не могло случиться.
Он побежал к конюшням за углом. Должно быть, конюхи завидели его издалека, потому что его любимая лошадь – белый жеребец по кличке Галаад – была почти оседлана.
Дейн с ходу вскочил на Галаада и вылетел в открытую дверь конюшни, низко пригнувшись. Огромные копыта тяжело застучали по подъездной дорожке, поднимая вверх фонтаны гравия.
