Барбара Мецгер - Крылья любви
Ардет резко мотнул головой, но направился к двери, даже не удостоверившись, следует ли она за ним. Он послал за своей лошадью, предоставив Джини и Лоррейн воспользоваться каретой Кормаков.
Лоррейн окликнула его:
– Разве вы не возьмете ваши инструменты?
– Уж не думаете ли вы, что моя флейта излечит вашего сына? Что слабые легкие можно заставить слушаться тем же способом, каким укрощают кобру звуками дудочки?
Он играет на флейте? Джини понятия об этом не имела, как и о том, что он, вполне вероятно, приручал змей.
Лоррейн, разумеется, имела в виду медицинские инструменты, непременные атрибуты всех врачей. Так она и сказала.
– Зачем мне хирургические инструменты, если я не хирург? – спросил Ардет. – Понимаете ли вы, на какую тонкую материю опираются ваши надежды? Тонкую, как воздух.
– Попытайтесь! – воззвала ему вслед Джини, когда он уже садился верхом на своего вороного жеребца. – Это все, о чем мы просим.
Они не имели представления, о чем просят, но Ардет сразу все понял, едва взглянул на мальчика.
Роджер, лорд Кормак, горячо благодарил его за то, что он согласился приехать, и, выслушав пояснения Ардета по поводу того, что он не врач и не имеет представления о профессиональной медицине, повел его наверх, в комнату сына.
– Это твой дядя, он приехал помочь тебе поскорее выздороветь, если сможет, – сказал мальчику барон.
– Дядя Элгин на небе, – еле слышно прошептал ребенок, которому с усилием давался каждый вдох и выдох. – Вы показывали мне его саблю.
– Ты прав, но это новый муж тети Джини, дядя Ардет.
– Дядя Корин, – поправил Ардет, ему неприятно было услышать из уст ребенка имя, которое он носил на службе у Сатаны как Вестник Смерти.
Губы у Питера были синеватые, бледное лицо почти такого же цвета, как простыни на его огромной кровати с балдахином. Он лежал так же неподвижно, как один из разбросанных вокруг него деревянных солдатиков. Но вот мальчик пошевелился и принял полусидячее положение, кое-как опершись на гору подушек у себя за спиной. Улыбнулся слабой улыбкой. Сиделка поспешила подложить ему еще пару подушек.
Да, у него была ангельская улыбка и глаза такие же зеленые, как у собственного ангела графа, только без весело танцующих золотых и голубых искорок. Глаза у мальчика были застывшие, лишенные живого блеска. Они слегка оживились, когда Олив взмахнул крыльями. Ворон слетел с плеча Ардета и уселся на подушку возле Питера, прижавшись головой к щеке ребенка.
– Привет, Олив, – произнес Питер, с трудом приподнимая руку, чтобы погладить блестящие перья. – Я рад, что ты…
Тут он закашлялся и начал задыхаться. Лорд Кормак был беспомощен. Сиделка беспомощна. Ардет… Ардет утратил надежду.
Он смотрел на крошечного ребенка, хватающего ртом воздух, лежащего без сил на пуховой перине и почти незаметного среди груды пуховых подушек. Треклятая птица прыгала то вверх, то вниз на его груди, словно старалась таким образом вызвать движение воздуха. Ардет понимал, что это невозможно. Пар из чайника, принесенного сиделкой и обернутого мокрыми полотенцами, не помог. Не помогло и то, что Кормак принялся растирать сыну плечи и спину.
Ардет не мог понять, кто напуган больше всех – сиделка, барон или мальчик, глаза у которого стали огромными и блестящими, а по щекам текли потоки слез. Ардет без всяких церемоний отстранил мужчину и прижал хрупкое дитя к собственной груди, начал гладить ему шею и виски свободной рукой, нашептывая ласковые слова на языке, который первым пришел ему в голову. Питер перестал задыхаться, расслабился и задремал.
Сиделка перекрестилась. Барон вытер мокрый от пота лоб и улыбнулся.
– Рано радуетесь, Кормак. Он просто отдыхает между двумя приступами. Ничего не изменилось. Ничего.
Потом, все еще держа ребенка на руках, он начал отдавать приказания.
– Найдите другую комнату, такую, где нет мягкой постели. И никаких пуховых подушек. Нужна комната с камином, чтобы кипятить на огне чайник; несколько одеял, на которые мы уложим мальчика, и простыни вместо подушек.
– Вполне подойдет моя гардеробная, – сказал барон. – Мой камердинер иногда спит там на походной кровати. Есть и маленькая жаровня, чтобы греть воду для купания в ванне.
Лорд Кормак вышел в прихожую и отправил одного из дежурных слуг за простынями и одеялами, а другого за чайником и полотенцами.
– А ты убирайся вон! – скомандовал Ардет ворону.
– Ястреб! – проорал Олив.
– Ладно, тогда отправляйся на кухню.
– Кот!
– Проклятие, у меня нет времени думать о твоих страхах и твоей слабости. Стань в таком случае гремлином, а не птицей с полыми костями!
Перья затрепетали, и на конце одного крыла начали формироваться зеленоватые когти.
– Нет, только не это! – закричал Ардет.
Кормак вбежал в комнату.
– Он… умер?
– Это бы к лучшему, – со злостью проговорил Ардет, глядя на птицу.
Кривые когти исчезли. Олив взлетел на балдахин и клювом пригладил оперение. Кормак застонал.
– Ох, простите, пожалуйста! – спохватился Ардет. – Мальчик в том же состоянии. Но перья оказывают на него нехорошее действие.
Барон покачал головой.
– Вы хотите сказать, что в последние недели нам только стоило убрать из его комнаты все, что содержит перья и гагачий пух?
– Пока что это немного поможет.
Походную кровать подвинули поближе к угольной жаровне. Сняли с кровати матрас и вместо этого постелили мягкие одеяла. В головах постели уложили сложенные стопкой простыни, как и хотел Ардет. Медную ванну задвинули в угол.
Ардет уложил ребенка поудобнее, осторожно прикрыл одеялом, немного понаблюдал за ним.
– Что еще вам было бы нужно? – спросил лорд Кормак.
– Бренди.
– Разве оно ему поможет? Врачи иногда давали ему лауданум, но ведь сейчас он спит.
– Бренди нужно мне, чтобы успокоить нервы.
– Вам? Говорят, что в жилах у вас течет ледяная вода.
Ардет вздрогнул, несмотря на то что от жаровни с углем шло ощутимое тепло.
– Нет. Я испытываю те же страхи, что и все люди.
На мгновение он пожелал быть лишенным эмоций, присущих смертным людям. Он боялся, что не сможет спасти мальчика.
Барон удалился к себе в спальню за графином и стаканом. Когда он вернулся, Ардет сидел на низенькой табуретке возле постели Питера и смотрел на него с таким выражением, словно пытался прочитать его будущее.
– Ну как он?
Ардет выпил бренди, потом положил ладонь на лоб Питера. Потом прижался головой к маленькой костлявой груди ребенка, прислушиваясь к сердцебиению и движению легких.
– Ваша жена должна уже вернуться домой. Пойдите и успокойте ее и помолитесь, если можете. Я буду здесь.
