Луиза Аллен - Соблазненная подлецом
— О, я не виню вас, — сказала она с горечью. — Вы флиртовали и занимались любовью инстинктивно, как гонится за кроликом собака. И если бы я не была так слаба, то у Брэдона не было бы причин для подозрений, но, по крайней мере, я хочу иметь чистую совесть и не хочу бороться с соблазном отдаться вам. — Она всхлипнула, и в его сердце словно вонзился нож. — И я не знала бы, что такое заниматься любовью. Только он научил бы меня этому.
Потрясенный, Люк потянулся к ней всем телом.
Она сжала руки:
— Уходите. Если только я дорога вам, хотя бы насколько-то, уходите и оставьте меня в покое.
Преисподняя. Что он наделал? Она права, она действительно не знает, как бороться с подобными ему, он не знал, как бороться с ней. Разве что в своей постели. Она подняла подбородок, и Люк видел, каких усилий ей стоило противостоять ему сейчас. Его буйный нрав, по неведомой причине угасший в последнее время, запылал вновь. Он хотел ударить кого-нибудь, выместить боль, которая терзала его изнутри.
— Да, я уйду. Вы правы, мисс Хейдон, мне не следует играть с той, кто не понимает правил игры. — Он поднял руки в знак капитуляции. — Ваша добродетель победила меня.
Он знал, что его голос звучит неприятно, зло, саркастично. Он ожидал ее гнева в ответ на свои слова и приготовился увидеть слезы. Но она сделала то, чего нельзя было ожидать от благовоспитанной мисс Хейдон: как и угрожала, швырнула ему в голову вазу с лилиями.
Люк поймал вазу, прежде чем она достигла цели, но вода и лилии вылетели, запятнав его безупречный вечерний костюм. Эйврил ахнула, отвернулась и выскользнула через откидной клапан в задней стене палатки, оставив его стряхивать с себя воду подобно мокрой собаке. Пыльца лилий окрасила его рубашку, когда он попробовал избавиться от лепестков, вода стекала по его носу на пол.
Кто-то вошел в палатку.
— Ах вот вы где! — Это мадемуазель де ля Фале. — Следующий танец наш, monsieur.
Он повернулся, и она воззрилась на него, приоткрыв рот:
— Mon Dieu! Что произошло?
— Я оказался крайне неуклюжим, — сказал он. — Споткнулся. Очевидно, я не могу остаться на балу. Прошу меня извинить. Сожалею, что должен отказаться от нашего танца.
— Сожалею и я, но что же делать. — Она пожала плечами с печальным шармом. — Я должна отыскать джентльмена в сухой одежде. До свидания.
Ее губы подергивались, когда она повернулась и ушла. «До свидания, разумеется», — пробормотал Люк. Она была женщиной, достойной его ухаживаний. И что теперь? Он едва ли мог выйти в зал в таком виде. Как же вышла отсюда Эйврил? Он исследовал заднюю стенку палатки и обнаружил, что через клапан в ней можно попасть на оркестровые галереи, совершенно безлюдные. Люк стиснул зубы и зашагал к входной двери.
— Я думал, вы танцуете, моя дорогая.
Брэдон появился перед Эйврил, сидевшей на позолоченном стуле в самом дальнем от полосатой палатки углу.
— Так и было. Но, насколько я знаю, с капитаном д’Онэ случилась неприятность, и он был вынужден покинуть бал.
— Я надеюсь, он не сильно пострадал. Если никто не занял очередь, вы, возможно, согласитесь танцевать со мной.
Он взял руку Эйврил в свою.
— Благодарю, я предпочла бы танцевать с вами в любом случае.
Он слегка ухмыльнулся. Эйврил лучисто улыбнулась. Надо смотреть в будущее — будущее леди Брэдон — и убедить своего жениха, что она подходящая для него партия. В конце концов, человек, которого она любила, обманщик и подлец. Прохладное спокойствие Эндрю Брэдона действовало на нее успокаивающе после сцены в палатке.
Она спрашивала себя, что на нее нашло, почему она утратила тщательно сохраняемое спокойствие с такой сокрушительной быстротой. Что, если бы ваза достигла цели?
«Он заслужил это, — сердито произнес внутренний голос. — Просто разлюби его, и все».
Конечно. Разлюбить. Она улыбнулась Брэдону, когда они заняли свои места для танца. Это лишь вопрос силы воли.
— Прошло уже шесть дней из месяца, милорд, — сказала она и увидела, как его зрачки расширились. Он не так уж равнодушен к ней, как она думала.
— Вы склонны соблюдать формальности? — спросил он. — Зовите меня Брэдоном.
— Да… Брэдон.
Откуда она могла знать, как ей следует к нему обращаться? Не важно. Она не нарушила правил этикета, но он, казалось, хотел научить ее себя вести. Его покровительство ей придется добавить в список всего прочего, к чему надо привыкнуть. «Боль не может быть острой вечно», — сказала себе Эйврил, когда споткнулась. Брэдон удержал ее. Когда боль притупится, с ней будет легче справиться.
— Я с таким нетерпением жду вечера в «Олмаке», — сказала она.
— Ах да, мама достала для вас приглашение. Она объяснит вам правила, можете не беспокоиться об этом.
— Я не беспокоилась, — произнесла Эйврил.
Он нахмурился:
— Следовало бы. Уделяйте больше внимания тому, что мама говорит вам, произвести хорошее впечатление в «Олмаке» жизненно важно.
— Да, Брэдон, — сказала она кротко, а про себя подумала, что он обеспокоен только тем, что она не смутилась.
«Твердость характера — прекрасное качество», — думала Эйврил, садясь ночью на кровати и зажигая свечу. Она должна была уснуть полчаса назад, стоило ей забраться в постель, однако ее веки — горячие и тяжелые — отказывались опускаться, и ум не переставал работать.
«Я люблю его и не могу обладать им. Мне не следует его желать. Я должна научиться забывать о нем».
Но сколько времени это займет? Если бы только она могла выйти за Брэдона сейчас или через несколько дней, тогда, может быть, ее глупое сердце успокоилось, ведь тогда быть с Люком стало бы невозможно.
Но оставалось еще две недели, в течение которых ее свекровь сможет убедиться, что она не носит в себе чужого ребенка. После этого еще в течение месяца по меньшей мере нужно будет совершать все приготовления к свадьбе и постараться заменить ее погибшее в море приданое. Эйврил ворочалась в кровати и наконец сдалась.
Мягкий ворс ковра оказался колыбелью для ее ног, когда она выскользнула из кровати. Она пойдет в библиотеку, найдет книгу, журнал мод или что-то способное отвлекать внимание, пока не одолеет сон.
В доме царила тишина, пока она босиком спускалась вниз по лестнице. Призрачное отражение заставило ее вздрогнуть, когда она столкнулась с зеркалом на первом этаже, сердце все еще глухо стучало, когда она шла через зал к библиотеке.
Огонь в камине уже почти догорел, но были зажжены свечи, и она легко нашла кучу журналов на столике. Мода и прочее легкомысленное чтение, чтобы отвлечься, или что-то серьезное, возможно проповеди для концентрации внимания?
