Гюи Шантеплёр - Невѣста „1-го Апрѣля“
— Развѣ когда нибудь кто нибудь могъ васъ бранить?
— Ахъ, моя дорогая, конечно; есть лица, которыя меня бранятъ, возьмите хотя бы Мишеля!
— О! вотъ чему я не вѣрю.
— Вы ошибаетесь, Мишель бываетъ очень сердитый. Вы вѣдь его видѣли съ Лангиллемъ!
— Да, вѣрно! Кстати, что съ нимъ, съ этимъ бѣднымъ Лангиллемъ?
— Съ нимъ ничего… впрочемъ, я не знаю. Мишель очень странный, онъ ненавидитъ людей такъ, изъ причуды. Такъ напримѣръ, онъ не находитъ достаточно презрѣнія, когда говоритъ о своемъ другѣ Депланѣ.
— О! послушайте, откровенно говоря, Сюзанна, это меня удивляетъ, что г-нъ Депланъ когда либо могъ быть другомъ г-на Тремора; онъ такое ничтожество!
— Ничтожество? — сказала снисходительно молодая дѣвушка… — О! онъ не орелъ, но онъ смѣшной, онъ меня забавляетъ. У него видъ, когда онъ говоритъ глупости, спокойный, невозмутимый, точно грузный черный котъ, котораго я такъ люблю.
— Сюзанна, сознайтесь, что онъ вами очень восхищается и говоритъ вамъ кое-что объ этомъ?
— Можетъ быть! Что подѣлаешь? Есть люди гораздо болѣе умные, чѣмъ Депланъ, и съ которыми мнѣ скучно.
— Вы немножко… не кокетка ли, Сюзи?
Миссъ Севернъ опустила свои длинныя рѣсницы и, смотря въ сторону, вздохнула.
— Это развлекаетъ.
— А если изъ-за этого г-нъ Треморъ не любитъ г-на Деплана?
— Не любитъ! Не любитъ болѣе, моя дорогая! Ба! Онъ его вновь полюбитъ. Не стать же мнѣ неучтивой, чтобы нравиться Мишелю!… Ахъ! если бы я поворачивалась спиной ко всѣмъ тѣмъ, кто меня раздражаетъ. Къ г-жѣ де Лоржъ, напримѣръ!
— Ее можно не замѣчать.
— Но вѣдь это бьющая на эффектъ, нахальная, плохо воспитанная особа! Она считаетъ себя красивой, а накрашена и носитъ парики! Я не понимаю, какъ Колетта можетъ принимать эту женщину… А Мишель находитъ ее остроумной!
— Я не вполнѣ понимаю, когда рѣчь идетъ объ ея умѣ, причемъ тутъ парикъ?
— Да, да; о! она меня возмущаетъ!
И Сюзи прикусила губу, теребя ручку своего зонтика.
— Но, Тереза, моя прелесть, я здѣсь вовсе не затѣмъ, чтобы говорить объ этой ужасной г-же де Лоржъ. Вы должны быть у насъ сегодня вечеромъ.
Молодая дѣвушка удвоила свои просьбы, но Тереза отвѣчала по прежнему своимъ кроткимъ голосомъ:
— Жакъ такъ сказалъ, Жакъ предпочитаетъ!…
— Вы ему, значить, повинуетесь слѣпо, вашему Жаку? — воскликнула миссъ Севернъ, истощивъ всѣ доводы.
— Слѣпо? О! какъ сказать… только я не люблю ему противорѣчить.
— Это нехорошо, что вы балуете его такъ. Вотъ вамъ мой совѣтъ, моя милая Симона, — объявила Сюзи, цѣлуя дружески вошедшую м-ль Шазе. — Не выходите замужъ; когда выходишь замужъ, нельзя больше дѣлать того, что хочешь.
Дѣвушка засмѣялась милымъ застѣнчивымъ смѣхомъ:
— О! Сюзанна, мой мужъ и я, мы будемъ всегда желать одного и того же.
— Мой мужъ и я! Какъ вамъ нравится эта маленькая дѣвочка! — сказала Сюзанна, гордившаяся своими 22 годами. — Вы ужъ думаете, Симона, о вашемъ мужѣ?
— Да, иногда, — отвѣтила Симона, краснѣя.
И она была такъ прелестна, со своимъ очень юнымъ, почти дѣтскимъ видомъ, своей длинной косой, лукавой и простодушной улыбкой, удивленными глазами, красиво отражавшими ея чистую душу!
Когда Сюзанна, уносимая маленькими пони, очутилась на дорогѣ въ Кастельфлоръ, въ ея умѣ немедленно всплыли подробности визита, только что ею сдѣланнаго, и при этомъ она почувствовала такую досаду, въ которой едва ли могла спокойно разобраться.
— Г-нъ Рео смѣшной! Не досыпать четыре ночи подъ рядъ. Экая невидаль! Вотъ уже 8 вечеровъ, что Колетта и я, мы засыпаемъ послѣ 2-хъ часовъ; и эта Тереза, которая на все твердитъ аминь! Можно право, подумать, что ей ничего не стоитъ оставаться дома, когда другіе веселятся… Кто знаетъ? Можетъ быть она даже въ восторгѣ, что можетъ провести лишній вечеръ съ глазу на глазъ со своимъ Жакомъ!
И, видимо раздраженная, миссъ Севернъ обнаружила свое неудовольствіе слишкомъ рѣзкимъ ударомъ кнута по лоснящемуся крупу пони.
— Меня приводитъ въ восторгъ этотъ балъ у Сенвалей, — перескочила она на новый предметъ. — Онъ очень милый, этотъ Депланъ, что тамъ ни говори о немъ Тереза… Немного бьющій на эффектъ? Ба! кто въ него броситъ за это камнемъ? Это вѣрно, что онъ меня находитъ красивой… Еще многіе другіе находятъ меня красивой… Я позволяю собой любоваться! Тереза называетъ это кокетствомъ! Она можетъ объ этомъ легко говорить, Тереза, со своимъ мужемъ, который отъ нея въ восторгѣ. Я убѣждена, что Жакъ ей больше говоритъ комплиментовъ, чѣмъ Депланъ, Понмори и „tutti guanti“ [33] мнѣ! Мишель, неужели онъ ревнуетъ меня ко всѣмъ этимъ людямъ?… Развѣ ревнуютъ, когда не любятъ?… А Мишель меня не любитъ, о, нѣтъ!… Я его тоже не люблю… но я не ревную.
Маленькія лошадки бѣжали съ трудомъ по колеямъ, покрытой дерномъ дороги. Сюзанна пустила ихъ шагомъ.
Солнце проникало сквозь листья, освѣщая весь лѣсъ, согрѣвая сырой мохъ и цвѣты, росшіе въ тѣни. Мягкій вѣтеръ разносилъ по воздуху терпкое и крѣпительное благоуханіе.
— Странно! — продолжала думать молодая дѣвушка. — Тереза ведетъ самое скромное существованіе; постоянно, я это прекрасно вижу, ей приходится экономить на массѣ вещей, отказывать себѣ то въ томъ, то въ другомъ, и однако, я никогда не встрѣчала болѣе счастливаго лица, чѣмъ у нея. Да, у нея всегда счастливый видъ!… Для нея не лишеніе отказаться отъ обѣда Колетты!…
Лошади казались такими уставшими, что Сюзанна остановила ихъ совсѣмъ и, держа небрежно вожжи, дозволила имъ щипать траву по краю дороги.
— Какъ легко замѣтить, что г-нъ Рео обожаетъ Терезу! О! по тысячѣ вещей… Я убѣждена, что всѣ должны думать, что Мишель меня не любитъ… Мнѣ хотѣлось бы знать, какой бы онъ былъ, что бы онъ мнѣ сказалъ, Мишель, если бы… если бы онъ меня любилъ.
Отъ легкаго шелеста листьевъ пони насторожили уши.
— Ну, ну, вы, трусишки! — сказала молодая дѣвушка.
— Вы, сударыня, я бьюсь объ закладъ, приняли меня за Лѣсного Робина?
При этихъ словахъ, весело брошенныхъ среди окружающаго безмолвія, миссъ Севернъ повернулась и увидѣла Поля Рео, смѣявшагося отъ всей души. Въ одной рукѣ онъ держалъ карандашъ, въ другой листъ бумаги, покрытый каракулями и помарками. Былинки мха зацѣпились за его свѣтлое платье.
Это былъ высокій, смуглый молодой человѣкъ, немного худощавый, съ чѣмъ-то неистребимо парижскимъ въ манерахъ. Подъ его очень выхоленными усами обрисовывался ротъ, со слегка насмѣшливыми углами, но выраженіе ласковой доброты смягчало стальной цвѣтъ его сѣрыхъ глазъ.
— Не бойтесь бѣса, онъ такой добрый малый! — просилъ этотъ обольстительный взглядъ въ соединенiи съ мальчишеской улыбкой.
„Бѣсъ“натворилъ уже немало сумасбродствъ, но они не испортили ни честное сердце, бившееся въ груди Поля Рео, ни извратили здравый умъ, свѣтившійся въ его глазахъ.
