Дороти Иден - Говори мне о любви
Трагические глаза Мэри Медуэй горели на бледном лице, стояли перед глазами Беатрис, когда она села за письмо и пыталась его написать.
Даже в таком страшном положении Мэри сохраняла своеобразный кодекс чести. Она не предала Уильяма и не хотела, чтобы у ее ребенка было клеймо незаконнорожденного.
Беатрис понимала, что она просто плакала, отчасти от одиночества, отчасти от страстного желания увидеть ребенка. Она потеряла разум.
Но в молчании библиотеки с выгоревшим до золы камином Беатрис решительно стиснула пальцы и сжала губы. Она в этой комнате не для того, чтобы расслабиться. Девушка причинила вред и совершила преступление, возможно, опасное, наверное, из-за ее неуравновешенного состояния.
Она должна быть передана в учреждение, просто чтобы предохранить себя от каких-либо дальнейших преступлений.
Дези, по счастью, не пострадала, только опоздала к кормлению. Она брыкалась, как сердитый козленок, от голода, когда ее нашли.
«Полиция была удивительно эффективна, они раскрыли, где мисс Медуэй держит девочку, – написала Беатрис Уильяму. – Ее увидели, когда она торопилась к Девоншир Хиллу и шла к одному из маленьких коттеджей в низине, где она снимала комнату. Несколько человек заметили ее, поскольку она необычно выглядела – женщина бежит с ребенком в руках. Она неумна, так как не думала, что будет в дальнейшем, но, возможно, это не было неожиданным в ее помешанном состоянии. Она была одержима идеей получить себе Дези хоть на малое время. Все это очень печально, и я глубоко огорчена, что мне приходится причинять тебе боль. Возможно, это часто будет происходить…»
Конечно, этого не было. Это рана, которая никогда не заживет.
Мэри Медуэй заключили в тюрьму Холлеуэй на восемнадцать месяцев, срок был сокращен на один год за хорошее поведение.
Но Беатрис говорила себе, что Мэри на безопасном пути временно. И была ли беззлобной ее попытка убрать Мэри навсегда? А ведь она хотела, чтобы ее отправили в Австралию или еще куда-нибудь дальше.
Потому что этот несчастный день в Хисе был омрачен не только поисками Дези.
Никакого впечатления на Флоренс не произвело то, что в Хисе снова показывают «Пинч и Джуди». Она теперь боялась ходить в Хис даже на прогулку и очень нервничала, цепляясь за Лиззи, как говорила служанка. Сейчас ей казалось, что о ней никто не заботится, и ревновала к невинной Дези. Почему ей не сказали, кто украл Дези, спрашивала она, ведь о новом ребенке мисс Медуэй все равно не знала?
Эдвин, который никогда не подчинялся дисциплине, рос более шумным по сравнению с Флоренс, становившейся спокойнее, и было ясно, что его необходимо послать в школу в ближайшем будущем. Семь лет – это не слишком мало, сказал отец. Кроме того, он отлынивал от уроков и, по всей вероятности, нуждался в лучшем учителе, чем мисс Слоун. Оказалось, он едва может читать, что означало весьма печальное состояние дел. Хотя Лиззи сказала, что он всматривается в книгу и водит носом по страницам, как будто плохо видит.
Уильям после событий в Олд Бейлей, которые длились всего несколько часов, конечно, как и всегда, свалился в постель с простудой, которая потом перешла в воспаление легких. Он был опасно болен и в состоянии бреда все время повторял: «Не дайте ей спуститься с лестницы». Беатрис прекрасно знала, что он имеет в виду. Он видел подавленное состояние Мэри Медуэй, спускавшейся по ступеням со скамьи подсудимых, направлявшейся в камеру после произнесения приговора.
Она честно отбыла испытательный срок, не помог ей и блестящий адвокат, которого взял и оплатил Уильям. Беатрис знала об этом, хотя Уильям не ставил ее в известность.
Беатрис не возмущалась этим. Конечно, ее собственная совесть была чиста и спокойна. Она хотела быть абсолютно честной.
Она лечила мужа и уговаривала его вернуться к жизни, приободряла его, что было нелегкой задачей, которая целиком поглощала ее, не оставляя времени на размышления. Иногда она проклинала Мэри Медуэй за то, что та принесла несчастье в ее дом.
Но в то же время она старалась, как обычно, быть объективной и спрашивала себя, целиком ли виновата Мэри Медуэй в ее несчастьях.
Может, семена несчастья были заложены, когда она так настойчиво и оптимистически вступала в брак по расчету, а теперь рушится слабый шанс на успех, которым она была так воодушевлена и так доверчиво, так по-собственнически отнеслась к нему? Может, она была женщиной, которая ограничивалась исключительно своей карьерой в бизнесе, где она плавала как рыба в воде? Может, ее сильная и решительная натура в результате убила любовь прежде, чем взрастила ее? Пытаясь нарисовать свой собственный образ, она подумала: а какова цена этой боли? Ущерба, нанесенного детям?
Такие мысли были слишком гибельными, чтобы поверить им, она просто не могла разрешить себе этого.
Что Уильям видит в ней? Ее такт, терпение, что она не допускает взаимообвинений, что безропотно переносит одиночество?
Может, такие качества не нравятся мужчинам? Или во всем виновата ее тайная склонность быть «королевой Беа»?
У нее должна быть внутренняя опора, и фактически эта опора – магазин «Боннингтон». Прочь мысли о дефектах характера! Надо еще больше заняться самовоспитанием. Она должна формировать себя, чтобы быть женщиной такого типа, которая будет приятна романтическому духу и чувствам Уильяма.
В конце-то концов она просто благодарна ему, что он не протестует, кажется, когда она каждую ночь бодрствует у его постели во время болезни.
Рано или поздно он избавится от нервного напряжения, возьмет себя в руки и наградит ее аплодисментами. Пока что в бреду он бормочет ее имя. И природный кипучий оптимизм Беатрис укрепился. Она восприняла это как знак, что у него нет ненависти к ней. Это уже нечто. Значит, дела действительно обстоят лучше.
Глава 15
После того как страна погрузилась в траур по поводу безвременной смерти принца Эдди, который был помолвлен с принцессой Мэри Тек, лишь через год магазин «Боннингтон» смог украситься флагами и праздничными полотнищами. Было решено, что принцесса Мэри выйдет замуж за младшего брата Эдди – Георга, и красивые флегматичные леди без особого труда приспособились к обстоятельствам.
Эта причудливая ситуация была очень выгодна для «Боннингтона». Теперь они могли продавать не только множество траурной одежды, цилиндров, черных вуалей и тому подобного, но и более веселые товары для свадебных гостей.
Наступила середина лета, и в королевских одеждах было трудно находиться в Гайд-Парке среди деревьев, где зеленые ветки цеплялись за нее, и располагаться на лужайках, похожих на муаровый шелк. Это было чудное лето для роз, и представители «Боннингтона» с раннего утра в этот день украшали главный вход в магазин охапками цветов, купленных на рынке Ковент Гарден, в большинстве своем белых цветов, как распорядилась Беатрис. Белый цвет – символ чистоты, девственности и невинности. Но, вероятно, многие удивились бы, если бы принцесса была в восторге от того, что ей второй раз предстоит выйти замуж за члена британской королевской семьи.
