Дороти Иден - Говори мне о любви
– Мы только посмотрели «Пинч и Джуди», – сказала Лиззи. – Мы только отошли и вернулись через пять минут.
– Для кражи, мне кажется, вполне достаточно времени, – сказал полисмен. – Но кого вы имели в виду, когда сказали, что цыгане украли вашего ребенка?
– Это не мой ребенок, господин офицер, это мисс Дези Овертон из большого дома на Хис-стрит. Я только служанка в детской. Вот мисс Флоренс и мистер Эдвин. Они расскажут вам, что пять минут назад здесь лежала Дези. И это цыгане, которые крадут детей, не так ли?
– Спрашивать детей нет необходимости, мадам.
Лиззи издала высокий пронзительный смешок, когда ее назвали «мадам». Полицейский вернулся назад, к толпе, собирать свидетелей.
– Вернитесь, пожалуйста, прошу вас. Может, кто-нибудь из вас видел что-нибудь подозрительное, как, например, кто-то отошел с ребенком от этого перевозочного средства?
Флоренс показалось, что она слышит слабые кудахтающие смешки, как эхо от представления «Пинч и Джуди». Затем один старый мужчина в довольно поношенной одежде и грязный, из тех, от кого сильно предостерегали Флоренс, сказал, что он видел молодую женщину, качающую ребенка.
– И она хорошо выглядела, как порядочная молодая особа, – сказал он. – Похоже было, что это ее собственный ребенок, она обнимала его.
– Куда она пошла?
Старик торжественно поднял грязный палец и показал:
– По направлению к деревне.
Холодное зимнее солнце сияло сквозь легкую дымку над тихим вересковым лугом. Флоренс дрожала, у нее замерзли ноги. Хильда очнулась после истерики, но к ней еще не вернулся дар речи. Оставалась только Лиззи с вытаращенными глазами, но разумно спокойная. Она повиновалась приказу полисмена и повела детей домой.
Полисмен сам собирался везти коляску. Он выглядел очень глупым, как можно было ожидать, и большим мужчиной. В полицейской каске он толкал пустую коляску. Он сказал, что возьмет воровку у станции. Его коллеги окружат Овертон Хауз на короткий период.
– Мистер за границей, – сказала Лиззи, – а миссис в магазине.
– Тогда позовите ее домой, мои дорогие женщины. Диксон сказал, что он будет погонять во всю мочь с такими ужасными новостями. Мисс Дези украдена! В это невозможно поверить! Кто не следил за ребенком, Лиззи или Хильда, или обе вместе?
– Но кто мог подумать, что вы оставите ребенка посреди белого дня? – Повар и Энни, и Хокенс никогда не слышали ничего подобного.
– Это не могут быть цыгане, это только Лиззино воображение. Здесь умышленная кража, – сказала мисс Слоун, которой казалось, что она знает все о таких невероятных происшествиях. – Они хотят попросить за нее выкуп. А это не такой богатый дом, как у князя из Девоншира, например, но такое богатство, как здесь, у многих людей.
Мисс Слоун слышала, что повар назвал причину: «Нет ли тут связи с социализмом?» Флоренс находила, что ее окоченевшие пальцы на ногах и на руках лишили ее способности понимать что-либо.
Хотя всем было плохо из-за случившегося, мисс Слоун говорила в своей бесстрастной неприятной манере, Флоренс, несмотря на спокойствие мисс Слоун, хотелось только плакать о дорогой, невинной, пропавшей Дези.
Первое, что сказала мама, когда она мгновенно приехала в экипаже и ворвалась в дверь, – не нужно давать папе телеграмму. Пока, во всяком случае; ведь это дело нескольких часов, а папа будет напрасно волноваться.
Затем она надолго закрылась в библиотеке с полисменом и, когда вышла оттуда, резко сказала слугам, которые столпились в холле:
– Вам не надо беспокоиться. Мы совершенно уверены, что Дези была украдена этой… этой женщиной. Я не думаю, что это похищение с целью выкупа, но просто действия какой-то неуравновешенной женщины.
– Но почему эта женщина взяла нашего ребенка? – возмущенно спросил повар.
– Она, вероятно, бездетная бедная женщина. Некоторые женщины из-за этого странно себя ведут. Очень мило с вашей стороны, что вы здесь все собрались, но сейчас возвращайтесь к своей работе. У меня был доверительный разговор в полиции. Ребенок должен быть дома до наступления ночи.
Беатрис была расстроена, задумчива, несмотря на желание выглядеть спокойной. Щеки у нее покрылись пятнами, в глазах смущение и тревога. Она спрашивала Флоренс и Эдвина, но Флоренс знала только то, о чем говорилось: что молодая женщина взяла Дези в руки и побежала с ней.
– Мисс Слоун, – сказала Беатрис, – возьмите детей в детскую и почитайте им или поиграйте с ними. Лиззи, вы тоже идите. Зажгите свет, скоро станет темно.
Видно было, как ее охватила дрожь при мысли, что бедная маленькая Дези где-то в холодных туманных сумерках. Тогда она взяла Флоренс за руку и пошла с ней, прихватив и мисс Слоун.
– Бежим дальше, дорогая. Делай, как я прошу.
Ее рука, держащая Флоренс, была холоднее камня, как у мертвеца, как у бабушки миссис Овертон, до которой Нэнни Блэр дала дотронуться Флоренс, прежде чем закрыли гроб.
Страх объял Флоренс. Она стала всхлипывать и громко заговорила убитым голосом, что она хочет, чтобы у них была мисс Медуэй, это неправильно, что мисс Медуэй, которая так дорога, так любима ею, уехала.
– Де-зи никогда бы не украли, если бы здесь была мисс Медуэй, – заикаясь бормотала она.
– Успокойся! – услышала она, как мама повысила голос. Флоренс всхлипнула и замолчала. – Какая чепуха! Отправляйся в детскую в таком случае.
Позже доктор Ловегров надел на себя халат и шапочку, затем вошел в детскую, где горел только камин. Он пощупал у Флоренс лоб, посмотрел на руины, оставшиеся на поле боя, где Эдвин, пронзительно крича, руководил сражением, и сказал обычным для него, низким веселым голосом:
– Я думаю, это план для небольшого состязания в стрельбе для двоих вояк. Лиззи, давайте ей по две капли на стакан молока. А вы, мисс, постарайтесь хорошенько заснуть.
– А беби? – с тревогой спросила Флоренс.
– О, беби? Ее нашли, разве вы не знаете? Она молодцом и франтиха.
Было уже после полуночи, а Беатрис все еще сидела в библиотеке и билась над письмом Уильяму, которое она должна была написать.
Она дорожила его покоем, но как сообщить ему о подобном ужасном событии? Казалось, это невозможно. Ее муж должен приехать домой, сказал офицер полиции. Возможно, он понадобится на судебном процессе.
Судебный процесс!
Молодая женщина ответственна за похищение ребенка с преступной целью…
Она протестовала, говорила, что хотела взять ребенка только на ночь, всего на несколько часов. Что она собиралась вернуть его невредимым. Нет, ребенок не ее собственный. Она не замужем.
Трагические глаза Мэри Медуэй горели на бледном лице, стояли перед глазами Беатрис, когда она села за письмо и пыталась его написать.
