Нэнси Като - Все реки текут
Дели подошла к двери тетиной комнаты, постучала. Ей никто не ответил, и она вошла. Шторы спущены, в комнате полумрак.
Эстер лежала на кровати лицом к стене, зажав в руке промокший насквозь носовой платок.
Глаза ее были закрыты, из груди исходил тихий, придушенный, леденящий душу вой, казалось, ему не будет конца.
– Тетечка, это я, Дели. Вам что-нибудь нужно?
– Уйди, уйди прочь.
Дели достала из верхнего ящика комода чистый платок и, смочив его лавандовой водой, положила тете Эстер на лоб. Она попыталась осторожно вытащить из судорожно сжатых пальцев платок, но Эстер не дала. Дели положила на подушку еще один чистый платок. Эстер тихо, жалобно заскулила.
Дели вышла через стеклянную дверь на веранду и прислонилась к перилам. Здесь она часто поджидала Адама с реки. Она сжала деревянную перекладину и горящими, без единой слезинки, глазами, посмотрела туда, где река в своем нижнем течении делала излучину. Она боялась реки, а Адам утонул в луже. Ударился головой о бревно и, потеряв сознание, упал в воду. Через несколько недель ручей совсем пересохнет, всей воды в нем не хватит, чтобы напоить и полевую мышь. Но Адам переходил ручей прошлой ночью, когда луна уже не давала света, а бревно было покрыто ночной росой. Это из-за нее, Дели, он оказался там.
Дели сбежала по ступенькам и помчалась по песку той же дорогой, которой несли Адама Чарльз и Или, мимо дубов и сосен, огибая топи, туда, где он встретил свою смерть.
Погожий день, словно в насмешку над ее горем, ласково обнимал ее, дышал покоем и манил красотой; река безмятежно плескалась в берегах, серебристые облака оттеняли голубизну неба, безмолвно застыли деревья, тихо шуршала пожелтевшая трава.
Но Дели, ничего не замечая, бежала мимо, воображение упорно заставляло ее видеть совсем другую картину: «Адам, теряющий сознание на дне коварного ручья».
Едва взглянув на место, к какому она так стремилась, Дели вдруг резко повернулась, не в силах вынести жестокую реальность представляемого, бросилась в сторону и перешла ручей ближе к его устью. К глазам подступали слезы. Они жгли, собирались в горле в давящий, мучительный комок, не давали дышать. Дели пошла дальше, не разбирая дороги, пробиралась через поваленные деревья, царапающие кожу бакауты. Один раз она поскользнулась и упала в не успевшую просохнуть липкую жижу. Если бы она могла сейчас утонуть, обрести смерть и покой. Но внезапно целая туча москитов облепила ее, опалила ядовитым жаром руки и шею, и заставила подняться ее и идти дальше.
Солнце почти скрылось за деревьями. Боль притупилась, и она механически продолжала идти вперед. Подлесок становился все реже, потом и вовсе исчез, и она вошла в эвкалиптовый лес. Вокруг было сухо, с трудом представлялось, что здесь поблизости течет река. Дели вдруг почувствовала, как горит пересохшее горло, ее зазнобило.
Внезапно ноги у нее подкосились и она опустилась на серый поваленный ствол. Было так тихо, словно она оказалась на морском дне. Вдруг тишину взорвал сардонический хохот кукабарры.
Сумерки сгущались. Дели почувствовала сильную дрожь во всем теле. В последние сутки она почти не спала, но она не страдала без сна, было только холодно и нестерпимо хотелось пить. С трудом заставив себя подняться, она, спотыкаясь, пошла дальше. Она совсем забыла про звезды, которые могли подсказать ей путь, и шла, шла вперед, ожидая, что вот-вот кончится лес и она увидит спасительную реку.
– Послушай, Джо, чего ради мы тут горбатимся? Куда лучше отправиться с утра в лес да припасти дров для пароходов.
– Эк сообразил, дурья башка, – откликнулся Джо. – Река-то почти пересохла, пароходов теперь днем с огнем не сыщешь. А тут подзаработаем неплохо. Что это тебе вдруг взбрело в голову отказываться?
– Сыт я, Джо, этой работой по горло. Столько дерева нарубил, на целую железную дорогу хватит, до Лондона добраться можно. Да и контракт этот чертов, провалиться ему…
– Заткнись, Джо. Смотри!
К их лагерю, освещенному костром, приближалась одинокая фигура. Дели, измученная горем, изможденная долгой дорогой без еды и сна, опустилась на землю возле костра и потеряла сознание.
– Подними-ка ей голову!
– Ну и дурак ты, парень. Когда в обморок падают, им голову вниз держать полагается.
– Воды на нее надо плеснуть. Да много не лей, а то захлебнется. Гляди-ка, платье-то у нее насквозь промокло, в грязи вымазано. Откуда она тут взялась?
– Уж не знаю, откуда, только так и горит, трясет всю. Надо оттащить ее от огня да в одеяло завернуть.
– И рому дать хлебнуть. Там в бутылке еще осталось. Разбавь-ка его водой, неровен час, задохнется.
Обжигающая жидкость проникла в горло, и Дели закашлялась и открыла глаза. Она увидела поддерживающую ее мужскую руку, значит, она опять свалилась с Барни. Она обвила рукой шею неясной тени, которая склонилась над ней и прошептала: «Адам».
– «Адам!» Не иначе, к нам сама Ева спустилась, – проговорил бородатый Джо, пытаясь скрыть смущение. Дели сняла руку с его шеи, удивленно ощупала заросшее лицо.
– Нет, ты не Адам! Отведите меня домой, я должна увидеть его, должна увидеть. Он уезжает сегодня, нет, завтра. Какой сегодня день? Она внезапно села и обвела их безумным взглядом.
– Кажется, суббота или нет… воскресенье. Да где ты живешь-то? От Эчуки далеко?
– Эчука… Да, они повезут его в Эчуку и положат в землю. Умоляю, скорее отвезите меня домой.
– Отвезем, девушка, не волнуйся ты так. Только где он, дом-то твой? На реке?
– Да, да, выше Эчуки.
Джо посмотрел на своего напарника и прошептал:
– Издалека забрела.
– А чья усадьба-то?
– Джемиесона. Это мой дядя. Почему мы не едем?
– Ладно, ладно, поедем. На-ка вот, выпей. Трясешься, как не знаю что.
Он всунул ей в руки толстую керамическую кружку с горячим, сладким чаем.
Дели почувствовала у своих губ выщербленный край и, сделав глоток, тут же протянула кружку назад: от сладкого кипятка ее едва не стошнило.
– Воды дайте, пожалуйста, воды.
Джо достал из мешка, висевшего на дереве, флягу с водой. Дели видела сквозь огонь белую палатку, тщательно выметенную дорожку перед входом, пустые банки из-под джема, аккуратно сложенные пустые бутылки, поблескивавшие в свете костра. Все это было похоже на сон, но живой и до боли правдоподобный.
– Ну что, мисс, – проговорил второй рубщик, когда Дели одним глотком осушила кружку, – цепляйтесь снова рукой за шею Джо, – он хотя и боится женщин, но один раз потерпит, – а другой рукой точно так же за меня держитесь.
Они усадили ее на свои переплетенные руки и так между ними она ехала до тех пор, пока впереди не показался свет, широкий размах реки, поблескивавшей под лупой. Потом она оказалась в лодке, вся в огне и вместе с тем сотрясаясь от холода. Голова ее покоилась на аккуратно сложенной парадной куртке Джо, тело было укрыто одеялом.
