Кейт Куинн - Дочери Рима
— Так это он? — прежде чем склонить голову в поклоне вместе с остальными гостями, Марцелла успела бросить пристальный взгляд на императора Гальбу. — Отлично. Я впервые вижу его так близко.
— Тише! — цыкнула на нее Корнелия. Сама она до этого несколько раз видела императора, в конце концов он приходился дальним родственником ее мужу. Гальба — семидесяти лет от роду, с крючковатым носом и морщинистой, как у черепахи, шеей — был однако еще довольно подвижен. Назначенный сенатом после того, как Нерон свел счеты с жизнью, он пребывал в звании императора пять месяцев. Гальба неодобрительно посмотрел на цветочные гирлянды, серебряные блюда и графины с вином. Его губы тотчас неприязненно поджались. Его личные скромные запросы не были ни для кого секретом.
— Правильнее было бы назвать его скрягой, — ворчала Марцелла каждый раз, когда сенат принимал очередной указ об экономии денежных средств.
Гальба скрипучим голосом приветствовал присутствующих и жестом повелел гостям занять прежние места. Корнелия расправила плечи и отважно зашагала сквозь толпу к единственной фигуре, которая была ей дороже всего на свете.
— Пизон!
— Моя дорогая! — с улыбкой ответил ей Луций Кальпурний Пизон Лициниан, ее муж, в браке с которым она счастливо прожила целых восемь лет. Пизон взял ее в жены, когда ей исполнилось шестнадцать, и с тех пор ей не нужен был никакой другой мужчина. — Ты сегодня хороша как никогда.
— Он что-то сказал? — понизив голос, спросила Пизона Корнелия, когда Гальба пролаял какие-то приказы преторианцам и группе танцоров в полупрозрачных одеждах. — Император что-то сказал?
— Пока нет.
— Вот увидишь, это произойдет совсем скоро.
Ни Пизон, ни Корнелия не стали ничего уточнять, так как поняли друг друга с полуслова. И без того было ясно, что имелось в виду: день, когда Гальба назовет тебя наследником.
Кого же еще может выбрать император? Семидесятилетнему Гальбе нужен наследник, причем как можно скорее, а кто лучше подходит на эту роль, чем серьезный и благородный молодой родственник? Кто как не Луций Кальпурний Пизон Лициниан с его приятной наружностью, прекрасной родословной и безупречным послужным списком деяний на благо и процветание империи? Не удивительно, что все дружно прочили его в наследники императора.
И конечно же никто другой в Риме не смог бы стать таким красивым императором, как он. Корнелия полным восхищения взглядом посмотрела на мужа. Высокий. Стройный. Решительные и строгие черты лица светлеют, когда он улыбается. Его глаза всегда открыто и смело смотрели на окружающий мир даже тогда, когда другие пытались отвести взгляд в сторону. Император Нерон однажды высказал недоверие этому открытому взгляду: пригрозил отправить ее мужа на Капри или даже на Пандетерию, откуда мало кто возвращался живым. Однако Пизон никогда не отводил глаз, и у Нерона появился новый источник страхов.
— Ты сегодня на редкость серьезна, — улыбнулся Пизон.
Корнелия протянула руку, чтобы пригладить на голове мужа непокорный локон темных волос.
— Я просто вспоминаю день нашей свадьбы.
— Неужели это было такое серьезное дело? — шутливо спросил он.
— Во всяком случае, лично для меня, да. — Корнелия кивком указала на Лоллию. Ее кузина, лежа за пиршественным столом, заливалась смехом и совершенно не обращала внимания на своего нового супруга. — Пизон, позволь мне представить тебя нашему новому преторианскому префекту. Обязательно поинтересуйся у него, как поживает его сын. Юноша недавно получил назначение в легионы, и отец очень горд за него.
Впрочем, Корнелию, которая искоса наблюдала за мужем, тоже переполняла гордость, когда они вместе прокладывали себе путь в толпе гостей. Улыбка одному, поклон другому, кубок с вином в руке, готовый для очередного тоста, похлопывание по плечу хороших знакомых и рукопожатие с новыми. Сдержанно, любезно, благородно… царственно…
Она представила Пизона новому префекту, улыбнулась, поклонилась и, как и подобает порядочной жене, отошла, как только разговор мужчин коснулся политических тем. Император Гальба задержался на свадебном пиру всего на минуту: еще раз смерил окружающее пространство недовольным взглядом и вышел из триклиния так же неожиданно, как и появился.
— Хвала богам, — довольно громко воскликнула Лоллия, когда следом за Гальбой вышли и сопровождавшие его преторианцы. — Какое кислое лицо! Пусть Нерон и был безумен, но по крайней мере он знал толк в роскоши.
— Может, Лоллия и идиотка, но она права, — шепнула Марцелла на ухо Корнелии.
— Нет, неправа. У Гальбы за плечами достойное прошлое.
— Он занудный прижимистый старикашка, — понизив голос, заявила Марцелла, когда оратор с седой бородкой во второй раз за вечер разразился стихотворными строчками на греческом языке. — Вся эта политика экономии денег…
— Нерон опустошил казну. Мы должны радоваться, что нашелся тот, кто пытается заново ее наполнить.
— Ну, это не добавляет ему народной любви. Впрочем, лично тебе это только на пользу. Когда Гальба умрет, а в его возрасте люди недолго живут, народ будет восславлять Пизона как бога.
— Марцелла, умоляю тебя, тише!
— Но это же правда, Корнелия! А я всегда говорю правду, во всяком случае, моей сестре. — Марцелла подняла кубок. — Или лучше сказать, моей будущей императрице?
— Не говори так. — Императрица… Корнелия решительно изгнала из головы все мысли об этом.
Ответом ей стала понимающая улыбка Марцеллы. Увы, ей ни за что не обмануть младшую сестру. Неудивительно, что люди почти всегда считали, что Марцелла старшая из них двоих: на пол-ладони выше ростом, стройная и величественная, как храмовая колонна. Или статуя, высеченная из голубого льда умелым скульптором: гордая голова, увенчанная короной каштановых волос, правильные черты, спокойный, уверенный взгляд. Она выглядит даже более величественно, чем я. О, боги, почему вы не даровали мне такой нос, как у нее?
— Тебе следует поговорить с Цизонием Фругом, Марцелла. Он прекрасно отзывался о твоем муже. Если я не ошибаюсь, они были трибунами в Совете двенадцати. Думаю, он мог бы сделать что-нибудь для Луция, чтобы тот продвинулся на поприще служения Риму.
— Луций сам способен позаботиться о своем будущем, — пожала плечами Марцелла. — Мне доставляет куда большее удовольствие наблюдать за тем, как ты пытаешься очаровать присутствующих.
— Но Луций такой милый! И мне не понятно, почему ты всегда так холодна с ним. Я не слышала от тебя ни одного доброго слова в его адрес!
