Кейт Куинн - Дочери Рима
Холодный воздух огласили звуки музыки, и гости пришли в волнение. Свадебная процессия, флейтисты, рабы, разбрасывающие цветы. Гордый дед Лоллии, родившийся в рабстве, а теперь один из богатейших людей Рима, в праздничном венке, надетом на парик. На руках у него улыбающаяся кудрявая девочка, похожая на куклу, — Флавия, дочь Лоллии от первого брака. Корнелия, царственная как настоящая императрица, за руку подвела невесту к жениху… сама невеста в длинном белом одеянии, Корнелия Терция, всем известная под именем Лоллия. Не самая красивая из четырех Корнелий, отметила про себя Марцелла, однако у Лоллии был нежный подбородок, сочные, как будто припухшие губы и веселые подведенные тушью глаза. Масса вьющихся локонов, как и положено, разделенные на пробор наконечником гладиаторского копья, дабы даровать новобрачным счастье в семейной жизни, в этом месяце были выкрашены в рыжий цвет и не уступали по яркости огненно-красному покрывалу невесты. Проходя мимо Марцеллы, Лоллия заговорщически подмигнула ей подкрашенным глазом, и Марцелла с трудом удержалась от смеха.
Корнелия вложила руку Лоллии в руку сенатора Флакка Виния и, отойдя в сторону, заняла место среди гостей.
— Только не говори мне, — шепнула Марцелла, — что ты произнесла перед Лоллией нравоучительную речь о том, что та наденет красную фату девушкой, а снимет ее женщиной.
— Почему ты так говоришь? — прошептала в ответ Корнелия, когда жрец нараспев начал восхвалять благочестие брака.
— То же самое ты говорила и на моей свадьбе. Знаешь, тебе неплохо бы заготовить какую-нибудь новую речь.
— Ведь я же сопровождаю невесту. И мой долг подготовить ее к тому, что ее ждет.
— Ей девятнадцать, и это уже третье ее замужество. Поверь мне, она прекрасно знает, что ждет ее в браке.
— Тсс! Тише!
— Quando tu Gaius, ego Gaia. Если ты Гай, то я Гайя. — Лоллия соединила руки с сенатором, и они, повторяя слова ритуальной клятвы, приблизились к алтарю.
— Во время моего собственного бракосочетания я так переволновалась, что заикалась, когда приносила клятву супружеской верности, — прошептала Корнелия, и Марцелла уловила в ее голосе счастливые нотки.
— А я на своей свадьбе надеялась, что проснусь и пойму, что это был всего лишь сон.
Сидя на позолоченных стульях, Лоллия и сенатор Виний разделили кусок свадебного пирога. Рубины Лоллии пламенели огнем — браслеты на обоих запястьях, броши на плечах, длинные до плеч серьги и ожерелье на шее.
— Лоллия, всякий раз, когда выходит замуж, получает от деда такие дорогие подарки, — задумчиво произнесла Марцелла. — Мне же отец прислал лишь поздравительное письмо. Да и то пришло из Галлии с четырехмесячным опозданием. И еще он не запомнил, за кого я вышла замуж.
— Наш отец — великий человек.
— Он даже не в состоянии отличить нас друг от друга! Он не озаботился тем, чтобы дать нам приличное приданое и за пять лет ни разу не оставил свои бесценные легионы, чтобы приехать домой и проведать нас…
— Великим людям нужно заниматься великими делами, а не беспокоиться домашними заботами, — фыркнула Корнелия, и Марцелла слегка поникла. Когда император Нерон приказал Гнею Корбулону покончить жизнь самоубийством, ее сестра оплакала отца по всем правилам. А вот Марцелла не видела никакого смысла в показном горе. В конце концов она едва знала своего отца: когда была ребенком, он был слишком занят — колесил по всей Галлии, одерживая одну победу задругой. Подозреваю, что победы отца вызвали у Нерона зависть. Из чего следует, что слишком частые успехи вредят здоровью того, кто их достигает. Неплохо сказано. Если эту мысль облечь в более четкую форму, получится неплохой афоризм на тему человеческого честолюбия. Кстати, им можно будет завершить ее труд о жизни и правления императора Нерона…
Жрец принес в жертву белого быка, и сенатор Виний принял довольный вид. Марцелла, поморщившись, стряхнула с подола голубого платья капли бычьей крови. В следующий момент за ее спиной раздался знакомый беззаботный голос.
— Я не опоздала?
— Опоздала, — ответили Марцелла и Корнелия в один голос. Диана опоздала как всегда. Бык уже испустил дух на алтаре, Лоллия извелась, стоя на одном месте, забеспокоилась, однако жрец возился с окровавленным ножом, благословляя жертву, дарованную богине брака, так что Диана незамеченной проскользнула в храм и встала позади сестер.
— Я была на самых лучших бегах в одном из маленьких цирков! Четыре арабских жеребца и грек-возница, выступавшие за «белых», победили Беллерафона и его «зеленых»! Что ты так переживаешь, Корнелия? Лоллии все равно, опоздала я или нет. Ты можешь себе представить, что «белые» победили «зеленых»? Они поклялись, что не дадут греку повторить свой триумф в Большом цирке, но я думаю, что он может легко это сделать. Хорошие руки, прекрасное чувство времени. Он восемь месяцев ездил за «белых», так что откуда у него взяться победам. Сомневаюсь, что великий Гелиос благоволит тем, кто ездит на драных мулах, которых «белые» называют лошадьми. Марцелла, почему ты закатываешь глаза, глядя на меня?
— Я всегда закатываю глаза, глядя на тебя.
Свадебная церемония в храме закончилась. Жрец закончил читать молитву, и сенатор Виний предложил Лоллии руку. Марцелла и ее сестра последовали за остальными гостями. Те уже образовали процессию, которая медленно потянулась в направлении дома, принадлежавшего деду Лоллии. Впрочем, гости шагали довольно энергично, явно предвкушая кулинарные изыски свадебного пиршества. Новый муж Лоллии о чем-то увлеченно беседовал с каким-то претором, и Лоллия, воспользовавшись моментом, поманила пальцем двоюродных сестер, чтобы те подошли к ней.
— Составьте мне компанию! О, боги, какая же это была скучная свадьба! Интересно, дело во мне самой, или с каждым разом мои свадьбы и вправду становятся все скучнее и скучнее?
— Это брак, Лоллия, — вздохнула Корнелия, — и будь он даже третьим по счету, постарайся быть серьезной.
— А, по-моему, это не столько брак, сколько договор о сдаче невесты в наем. — Лоллия понизила голос, чтобы ее не услышал новый муж. — Сенатор Виний получает меня и мое приданое в личное пользование на срок, не превышающий срок его полезности для моего дела.
— Что ж, вполне справедливое рассуждение, — согласилась Марцелла.
— Извини за опоздание, — вступила в разговор Диана, беря Лоллию под руку. На шее у нее висело с полдесятка медальонов, которые вручаются лучшим возничим колесниц. На носу девушки отчетливо виднелись веснушки, отчего казалось, будто он присыпан золотой пыльцой. Ее красное шелковое платье было завязано так небрежно, что казалось, еще одно мгновение, и оно соскользнет с ее плеч. Присутствовавшие на свадебной церемонии мужчины, вероятно, надеялись, что оно все-таки соскользнет. — Я только что видела самые лучшие в мире бега.
