Любовь & Война - Мелисса де ла Круз
Пегги кивнула.
– Один из арендаторов Стефана ставит замечательное медовое вино. Сладкое и на удивление мягкое. Однако весьма коварное – пей не спеша.
Элиза рассмеялась и повернулась к Виолетте.
– Спасибо, Виолетта. Пожалуйста, передайте гостям, что я уже спускаюсь. От мистера Гамильтона что-нибудь есть?
Виолетта покачала головой.
– Саймон сказал, клерк из соседней конторы пустил его в приемную мистера Гамильтона, и он оставил там записку. Но самого мистера Гамильтона он там не застал.
Образ пивной Растона возник перед глазами Элизы, а над ней ряд окон на третьем этаже, на которые Алекс как-то раз указал как на апартаменты миссис Чайлдресс. Когда Элиза спросила у него, откуда он это знает, он сказал, что ему частенько приходится забегать к ней, чтобы подписать те или иные документы.
– Квартира у нее очаровательная, по размерам почти как сельский особняк, и миссис Чайлдресс – весьма гостеприимная хозяйка.
Элиза отогнала мысль о лице и доме миссис Чайлдресс, и о ее лице в этом доме, и о лице Алекса…
Она покачала головой, разгоняя непослушные мысли.
– Что ж, думаю, к этому времени он уже закончил со своими делами и вернулся в контору, а оттуда до дома совсем недалеко. Я уверена, он скоро будет.
Но внутри у нее такой уверенности не было. Что, если его задержали в доме потенциального клиента? Если Элиза что и знала о богачах, которых Алексу приходилось улещивать ради дела, так это то, что они наслаждаются самим звуком своего голоса, а Алекс не в том положении, чтобы прерывать их словоизлияния. Его могут держать в плену бог знает сколько времени. Ей хотелось, чтобы муж понял, что жизнь зачастую – это не только работа. Она пыталась не сердиться на него, потому что понимала: он делает все возможное, чтобы наладить свою практику и тем самым обеспечить их будущее.
Но какой толк в обеспеченном будущем, если нет времени насладиться настоящим?
– Идем, сестрица, – сказала Пегги, положив свою руку на Элизину и утешающе похлопав по ней. – Ты же видела, как мама справлялась с целым домом гостей в отсутствие папы, без следа волнения. И, насколько я помню, ты безупречно организовала прощальную вечеринку для Алекса и папы несколько лет назад.
Они отправили Виолетту вперед – в конце концов, никто бы не захотел, чтобы горничная возвышалась над ними на ступенях, – а затем направились к лестнице. Пегги шла впереди. У двери, ведущей в гостиную, она замерла, перекрыв Элизе путь и спрятав ее из виду.
– Господа и дама, – воскликнула она тоном завзятого конферансье, – представляю вам миссис Александр Гамильтон, хозяйку этого чудного дома!
Пегги демонстративно отступила в сторону, и Элизе пришлось войти в комнату, как принцессе в зал суда. Стефан и еще два джентльмена поднялись, а дама, должно быть, Элен, поудобнее устроилась в самом уютном кресле гостиной, огромном, с высокой спинкой и темно-синей обивкой, которое слегка поглотило ее. Несмотря на то что она сидела, было очевидно, что рост ее вряд ли больше пяти футов – и это подтвердилось, стоило ей подняться на ноги, сияя широкой, радостной улыбкой.
– О, моя дорогая миссис Гамильтон! Пегги говорила, что вы прелестны, но она не отдавала вам должного! – Она пересекла комнату и сжала руку Элизы в своих руках, лучезарно ей улыбаясь. Элиза была полностью очарована. Несмотря на то что Элен была на несколько лет моложе нее, она излучала невероятную – завидную – уверенность и каким-то образом заставила Элизу расслабиться, словно она сама была хозяйкой дома.
– Рада встрече, миссис Резерфорд. Я должна поблагодарить вас за ваше щедрое гостеприимство в отношении моей сестры и зятя, а также за то, что оказали мне честь, согласившись прийти ко мне на ужин без предварительной договоренности.
– Мы теперь, похоже, многое делаем без предварительной договоренности. Нью-Йорк еще не пришел в себя после недавних мучений.
– Несомненно, порядок скоро будет восстановлен.
– Не сомневаюсь. Но мне кажется, что мы успеем завести немало новых традиций. – С этими словами Элен отступила. – Пожалуйста, позвольте представить вам моего мужа, мистера Джона Резерфорда, и моего дядю, мистера Говернера Морриса.
Элиза сначала пожала руку Джону, а затем и Говернеру. Джон показался ей добродушным парнем, которого лишь заметная ямочка на подбородке спасала от простоватости. Как и говорила Пегги, Говернер, в отличие от него, был довольно молод, не более чем на пару лет старше нее, и являлся обладателем пронзительного взгляда и выдающегося носа. Его густые темные волосы были зачесаны назад и собраны в короткий хвостик, лишь придававший ему щегольства. Элиза сочла его абсолютно очаровательным, а его присутствие лишь подчеркнуло отсутствие Алекса, на которое ее сердце отзывалось глухой болью.
– Го-о-вер-не-ер, – медленно, по слогам произнесла она его имя. – Французские корни?
Говернер обезоруживающе улыбнулся.
– Да, со стороны матери. Когда-то это имя произносилось как «Гу-ве-нор», но мы, американцы, закрутили его по-своему.
– Очаровательно. Само собой, фамилия Моррисов тоже производит впечатление повсюду. Мы с мужем обручились в Морристауне, Нью-Джерси, который, как я полагаю, был назван в честь вашего… деда, не так ли? – спросила она.
– Льюиса Морриса, да. Не путать с отцом Элен, моим старшим братом, которого тоже зовут Льюис.
– Простите мне мои слова, но вы больше похожи на брата миссис Резерфорд, чем на дядю, – сказала Элиза с улыбкой.
Он добродушно усмехнулся в ответ, и стало понятно, что этот гость полностью покорен живостью хозяйки дома.
– Первая жена моего отца умерла, и лишь спустя довольно продолжительное время он женился на моей матери и снова завел детей. Отец Элен, мой сводный брат, на двадцать шесть лет старше меня.
– Ах, все понятно. Мне также следует поблагодарить вас от лица солдат Континентальной армии. Муж говорил, что благодаря вашим реформам условия службы наших ребят значительно улучшились.
Говернер скромно улыбнулся.
– Мы все внесли свой вклад. Я слышал, что ваши благотворительные сборы одели больше солдат, чем все портные и галантерейщики Нью-Йорка и Нью-Джерси вместе взятые, так что позвольте мне, в свою очередь, поблагодарить вас, – сказал он с поклоном.
– О, Стефан, – продолжила Элиза, повернувшись к зятю, – позвольте мне поблагодарить вас за то, что привезли Пегги в город. Так приятно видеть родное лицо в этом потрясающем, но пока чужом мне городе.
В девятнадцать Стефан стал больше походить на мужчину. Тело его утратило юношескую худосочность и окрепло, а бакенбарды на щеках и щетина на подбородке хоть и не походили на настоящую бороду, но делали лицо более зрелым.
– Я? Привез куда-то Пегги? – Он хмыкнул. – Уверяю вас, я всего лишь
