Джулиана Грей - Неприступный герцог
Роланд присвистнул:
– Ну, знаешь…
– Послушай, извини меня за излишнюю…
– Не говори ничего. Я все понял. – Роланд немного помолчал. – Осталась нетронутой, говоришь? Благородно с твоей стороны.
Румянец совершенно иного происхождения залил лицо Уоллингфорда, который посмотрел на свои руки, сжимающие поводья, и смущенно пробормотал:
– Ты, похоже, ошеломлен.
– Ошеломлен? Нет, скорее испытываю какое-то благоговейное уважение. Я не знал тебя с такой стороны.
– Я вполне способен обуздать свои желания, когда… – Уоллингфорд осекся.
– Когда собираешься жениться на упомянутой выше леди? – мягко спросил Роланд.
Уоллингфорд попытался взять себя в руки.
– Не твое дело.
– Очень даже мое, если родной брат отбрасывает меня на несколько ступенек вниз в очереди на наследство. Я-то уж думал, титул у меня в кармане.
– Надежда умирает последней, старик.
Довольно долго тишину нарушал лишь мерный топот копыт по притоптанной дороге. Очертания замка становились все четче, как и раскинувшиеся перед ним виноградники. Уже можно было различить отдельные листики и тугие гроздья. Во дворе замка передвигались люди, расставлявшие столы и скамейки. Уоллингфорд взглянул на брата, задумчиво наблюдающего за происходящим. Золотистые волосы Роланда переливались на солнце под полями шляпы.
– Ты хотел мне что-то сказать, не так ли? – спросил Уоллингфорд.
Роланд повернул голову:
– Что? А, ну да. Не очень приятную вещь. Я все время думаю об этом. Решаю, что с этим делать.
– С чем именно?
– Сегодня после обеда я сидел в библиотеке и просматривал старые бухгалтерские книги…
– Бухгалтерские книги замка?
– Да. Просто было любопытно, – ответил Роланд, как-то уж слишком беззаботно отмахнувшись, и Уоллингфорд понял, что дело тут не обошлось без любознательного Филиппа. Поскольку вторую половину дня Абигайль проводила теперь с Уоллингфордом, Роланд решил проследить за обучением мальчика. Уоллингфорду оставалось только поаплодировать хитрости брата. Ведь какая мать устоит перед мужчиной, так интересующимся ее сыном?
– Продолжай, – попросил Уоллингфорд.
– Записи ужасно интересные, среди них много старинных, времен Медичи, как я и подозревал. А еще в замке велась двойная бухгалтерия. Я просто сражен наповал. Ты даже не представляешь, какие расходы…
– Роланд, давай ближе к делу!
– Так я к тому и веду, нетерпеливый ты негодник. Одна запись привела меня к другой, и таким образом я наткнулся на старый договор права собственности. Знаешь, что в нем было?
– Ну конечно, нет. Я ведь не копался в старых документах.
– Я обнаружил, – Роланд драматично выдержал паузу, – весьма любопытный факт: наш приятель Россети никогда не был владельцем этих развалин.
– В самом деле? – Уоллингфорд сразу же вспомнил тот ужасный момент, когда он стоял под холодным дождем на дороге, ведущей к замку, с двумя совершенно одинаковыми договорами аренды в руках. – Но ведь в договоре точно указано…
Роланд покачал головой:
– Владелец не он. Я сам видел документы.
– О Боже!
Они поднялись на вершину холма, откуда уже виднелись конюшни замка. Люцифер ускорил шаг, нетерпеливо дергая головой.
– Не хочешь узнать, кто же на самом деле владеет замком? – спросил Роланд.
– Это так важно? Полагаю, этот Россети может быть агентом, хотя не понимаю, как…
– О, это важно. Чертовски важно.
Сдвинув брови, Уоллингфорд посмотрел на брата:
– Почему?
– Потому. – Роланд выдержал паузу. – В 1591 году замок был передан во владение графу Коппербриджу.
Едва только эти слова слетели с губ брата, Уоллингфорд почувствовал себя так, словно по его жилам заструился жидкий лед, а вовсе не горячая кровь.
– Коппербридж! Но ведь…
– Да. Мы оба прекрасно знаем обладателя этого титула. – Роланд глубоко вздохнул и покачал головой. – Это ошеломляющее открытие. Владельцем замка Святой Агаты, братец, является…
Уоллингфорд ударил себя кулаком по бедру, а потом поднял глаза к небу и прокричал, словно обращаясь к солнцу:
– Чертов герцог Олимпия!
Абигайль Харвуд опустила взгляд и в последний раз поправила декольте, прежде чем присоединиться к Лилибет.
– Вот, – сказала она, потянув за платье кузины так, чтобы из-за низкого декольте показались кружева сорочки. – Само совершенство. Ты так похорошела от еды Морини, что я с трудом тебя узнаю.
Лилибет некоторое время смотрела на Абигайль, и только потом переключила внимание на собственную грудь, выпирающую из декольте, которая стала гораздо пышнее, чем три месяца назад, когда они только приехали в замок. Лилибет обеспокоенно схватилась за кружева, чтобы прикрыть слишком обнаженную грудь от посторонних взглядов.
– Тебе не кажется, что я сильно поправилась?
– Лорду Роланду, по-моему, все нравится. – Абигайль потуже затянула завязки фартука Лилибет, чтобы подчеркнуть ее тонкую талию и полные бедра, хотя подобные уловки вовсе не требовались, ведь Пенхэллоу любил ее такой, какая она есть. И все же Абигайль с синьорой Морини решили не полагаться на случай. – Он так на тебя смотрит! Знаешь, ты могла бы немного над ним сжалиться.
– А почему ты думаешь, что я не сжалилась? – резко возразила Лилибет, отталкивая руки Абигайль.
– Дорогая, твоя комната находится по соседству с моей. И если уж я слышу, как мистер Берк провожает Александру на рассвете в ее комнату, то уж тебя-то я наверняка заметила бы. – Абигайль покружилась. – Я нормально выгляжу?
– Очень соблазнительно. Тебе придется держаться подальше от бедолаги Уоллингфорда.
– Сомневаюсь, что бедолага Уоллингфорд придет на праздник, – как можно беззаботнее произнесла Абигайль.
К счастью, на ней была маска, которая скрыла гримасу разочарования. Все вторую половину дня она искала Уоллингфорда. Сначала она испытывала лишь презрение, уверенная, что он приползет к ее ногам и станет умолять о прощении. Затем презрение сменилось беспокойством, которое теперь переросло в отчаяние. Она вела себя как вздорный ребенок. Господи, она пинала ногами корзинку для пикника! Он предложил ей руку и сердце! Он – самый убежденный холостяк Лондона! Да, она в этом не нуждалась и не ждала ничего подобного, но все равно с его стороны это был жест благородства, свидетельство того, что она ему небезразлична. А что сделала она? Фактически его отвергла! Несчастное нежное сердце Уоллингфорда наверняка разбилось вдребезги, как тарелки в корзине для пикника. Да, да, она слышала хруст.
