Виктория Холт - Кирклендские забавы

Я ответила, что она старается ради благородной цели, и пообещала непременно что-нибудь принести.

– У меня есть брошь с жемчугом и бирюзой, совсем маленькая, – может, она подойдет?

– Великолепно! Вы так щедры. Не могли бы вы передать ее нам уже завтра? Я пришлю за ней кого-нибудь.

– Она немного старомодная.

– Не имеет значения. Это как раз то, что нужно. Я так рада, что вы пришли. Чувствую, вы будете мне неоценимой помощницей, особенно когда... Сейчас, конечно, вам это не по силам. Я прекрасно понимаю ваше состояние – у меня самой шестеро детей. Да-да, в это трудно поверить, не так ли? Младшему уже девятнадцать, он намерен посвятить себя служению церкви. Хорошо, что хотя бы один... а то я уже боялась... О чем я говорила? Ах да, о том, что рассчитываю на вашу помощь в будущем... особенно с живыми картинами. Летом я хочу устроить живые картины на развалинах аббатства.

– Вы уже делали это раньше?

– Да, последний раз пять лет назад. Тогда все испортила погода – дождь лил не переставая. Это было в июле, поэтому на этот раз я выбрала июнь. Что ни говори, а июль в наших краях – очень дождливый месяц.

– Что за картины вы тогда разыгрывали?

– Исторические, разумеется, это просто напрашивалось. Костюмы были изумительные.

– А где вы взяли костюмы?

– Кое-что одолжили в Забавах, кое-что сшили своими руками. «Кавалеры» были почти полностью экипированы благодаря любезности семейства Роквеллов, а «круглоголовых» мы нарядили сами, благо это было несложно.

– Да, наверное. Стало быть, вы начали с Гражданской войны?

– Нет, что вы! С более ранней эпохи. Грех было бы не воспользоваться такими великолепными естественными декорациями. И надо сказать, представление удалось на славу – можно было подумать, что вернулись времена, когда аббатство еще не лежало в руинах, а было действующим.

Я старалась говорить бесстрастно, ничем не выдать своего горячего интереса.

– Значит, многие участники были одеты монахами?

– О да, очень многие. Как это обычно бывает, каждый исполнял по нескольку ролей: в одной сцене – монаха, в другой – веселого «кавалера». Что делать, у нас было слишком мало участников! Вы же знаете, как трудно уговорить мужчин, они очень застенчивы. Так что среди монахов в тот день попадались и женщины.

– Полагаю, с костюмами монахов больших трудностей не было.

– Да, они были самыми простыми – черная рясы и капюшоны, – но на фоне развалин смотрелись весьма эффектно. На мой взгляд, эта часть представления удалась лучше других.

– Не сомневаюсь, ведь вам, можно сказать, помогало само аббатство.

– Ваш интерес к этому меня очень обнадеживает. Я рассчитываю на вас в июне. Именно в июне – июль определенно слишком дождлив.

Заметив, что Рут выразительно смотрит на меня, я поднялась. Кажется, мне удалось сделать важное открытие, – хорошо, что я не осталась дома.

– Нам пора, – сказала Рут, – если мы не хотим опоздать к ленчу.

Распрощавшись с миссис Картрайт, мы отправились домой. Первые несколько минут я молчала, пытаясь осмыслить сделанное открытие: один из тех, кто пять лет назад играл роль монаха, сохранил свой костюм и использовал его, чтобы напугать меня.

Но как выяснить, кто именно? Меня, разумеется, интересуют только обитатели Забав. Пожалуй, среди них на эту роль годилась только Рут. Люк был слишком мал... или нет? Пять лет назад ему было двенадцать, и если он был рослым мальчиком, то вполне мог изображать монаха. Сэр Мэтью и тетя Сара, несомненно, чересчур стары для таких занятий – значит, остаются только Рут и Люк.

Я обратилась к Рут:

– Миссис Картрайт рассказывала мне о живых картинах. Ты тоже в них участвовала?

– Ты плохо знаешь миссис Картрайт, если думаешь, что она позволила бы мне уклониться.

– А кого ты играла?

– Жену короля – королеву Генриетту-Марию.

– Только одну роль?

– Она была одной из главных.

– Я спросила потому, что, по словам миссис Картрайт, людей не хватало и многим приходилось исполнять по нескольку ролей.

– Да, но, как правило, второстепенных.

– А Люк?

– Ну, он был в восторге, во всем участвовал, помогал чем только мог...

Неужели Люк? Я вспомнила, что в ту ночь он не сразу появился на лестнице; у него было довольно времени, чтобы снять рясу и надеть халат. К тому же он молод, подвижен и вполне мог успеть пробежать по коридору и скрыться на третьем этаже, пока я боролась с пологом.

Значит, задернутый полог и пропавшая грелка – тоже его проделки? Почему бы и нет? У него были для этого все возможности. Мои подозрения переросли в почти полную уверенность: Люк пытается испугать меня, он хочет убить моего ребенка. За причинами далеко ходить не надо: кто как не Люк больше всех заинтересован в смерти возможного наследника поместья?

– Ты хорошо себя чувствуешь? – раздался обеспокоенный голос Рут.

– О да, спасибо...

– Ты что, разговаривала сама с собой?

– Да нет, просто задумалась о миссис Картрайт. Она очень болтливая особа, правда?

– Несомненно.

Впереди показались Забавы. Я по привычке взглянула на южный балкон, откуда упал Габриель, – там кто-то стоял. Рут тоже это заметила.

– Что это? – недоуменно пробормотала она и ускорила шаг. Над перилами балкона виднелась темная фигура; издалека казалось, будто она перегнулась вниз.

– Габриель!..

Видимо, я произнесла это вслух, потому что Рут бросила:

– Глупости! Этого не может быть. Но кто же тогда...

Я пустилась бежать, задыхаясь, не обращая внимания на попытки Рут остановить меня.

– Там кто-то есть... – бормотала я между судорожными вздохами. – Кто это?.. Он какой-то... странный.

Теперь мне было хорошо видно, что загадочная фигура закутана в плащ с капюшоном, закрывавший ее лицо и часть парапета, Разглядеть остальное было невозможно.

– Она упадет! Кто там на балконе? Что все это значит? – кричала Рут, вбегая в дом.

Она намного опередила меня; я совсем запыхалась, но со всех ног кинулась вслед за ней наверх. В коридоре показался Люк и ошеломленно воззрился на свою мать, а потом на меня.

– Что это с вами? – поинтересовался он.

– Кто-то стоит на балконе, – объяснила я. – На балконе Габриеля...

– Но кто?

Он присоединился к нам и бежал теперь впереди меня. Я старалась не отставать. Когда мы добрались до верхнего этажа, на площадку вышла Рут с нехорошей улыбкой на губах. В руках у нее был мой собственный синий плащ – длинный теплый зимний плащ с капюшоном.

– Это мой... – потрясенно выговорила я.

– Зачем тебе понадобилось перебрасывать его через парапет? – почти грубо спросила Рут.

– Но я его не трогала...

Она обменялась взглядом с сыном, потом проговорила: