Обольсти меня на рассвете - Клейпас Лиза
– Я хочу поговорить с тобой, фрал.
– Не называй меня так. И мне твое посредничество ни к чему.
– Кто-то же должен попытаться тебя вразумить, – тихо сказал Кэм. – Посмотри на себя, Кев. Ты ведешь себя в точности как скотина, в которую твой дядя барон хотел тебя превратить.
– Замолчи, – хрипло сказал Меррипен.
– Ты позволяешь ему решать за тебя, как ты проживешь остаток жизни. Ты сделал себя его рабом, – продолжал настаивать Кэм. – Ты сковал себя по рукам и ногам этими проклятыми цепями.
– Если ты не закроешь свой рот…
– Если бы ты только себе делал больно, я бы и слова тебе не сказал. Но ты делаешь больно и ей тоже, а тебе, похоже, наплевать…
Кэм не успел договорить, потому что Меррипен набросился на него, как разъяренный зверь. Оба они повалились на землю. Каждый из двоих старался подмять противника под себя. В конце концов Кэм высвободился и вскочил на ноги. Опытный боксер, он выставил блок, ловко уйдя от удара, когда Меррипен, ослепленный яростью, набросился на него.
Несколько рабочих бросились к Меррипену и, схватив его за руки, оттащили от Кэма. Еще два человека держали Кэма.
– Ты идиот! – крикнул Кэм, злобно глядя на Кева. Он стряхнул державших его людей. – Ты решил изгадить себе жизнь во что бы то ни стало, да?
Меррипен, набычившись, рванулся к брату, но рабочие повисли у него на руках.
Кэм презрительно покачал головой.
– Я надеялся, что у нас с тобой выйдет нормальный разговор, но ты, видно, нормально говорить не способен. Отпустите его, – бросил он рабочим. – Я могу с ним справиться. Легко победить человека, который не умеет владеть своими эмоциями.
При этих словах Меррипен предпринял усилие для того, чтобы сдержать гнев. Попытка далась ему, по-видимому, нелегко. Он стоял смирно, и ярость в его глазах потухла, оставив после себя лишь холодную ненависть. Постепенно, с той же осторожностью, с которой они обращались с тяжелыми бревнами, рабочие отпустили руки Меррипена.
– Ты закусил удила, – сказал ему Кэм. – И похоже, ты тут всем хочешь доказать, что поступаешь верно. Так что позволь мне избавить тебя от лишних усилий. Я согласен с тобой. Ты не для нее.
Когда Кэм ушел со двора, Меррипен продолжат злобно смотреть ему вслед.
Отсутствие Кева за ужином в этот вечер несколько омрачало обстановку, как бы ни старались все вести себя так, словно ничего особенного не произошло. Странное дело, он никогда не направлял застольную беседу, никогда не был в центре внимания, и все же отсутствие его скромной персоны можно было сравнить с отсутствием четвертой ножки у стула, на котором сидишь. Его не стало – и равновесие нарушилось.
Джулиан непринужденно заполнял паузы в разговоре, рассказывая занятные истории о своих лондонских знакомых, о клинике, о происхождении его методов лечения, которые так благотворно влияли на его пациентов.
Уин слушала и улыбалась. Она делала вид, что ей все интересно, что она наслаждается застольной беседой, красиво накрытым столом, начищенным серебром столовых приборов, нарядной фарфоровой посудой и хрусталем, вкусной едой. С виду она казалась спокойной, но внутри у нее все кипело; гнев, желание и скорбь так тесно сплелись, что она даже не знала, чего в ней больше.
Где-то в середине ужина, между закуской и горячим, лакей подошел к Лео, сидевшему во главе стола, с маленьким серебряным подносом для почты и передал записку.
– Это вам, милорд, – пробормотал он.
Все затихли, в напряжении наблюдая за тем, как Лео читает записку. Прочитав ее и сунув в карман, он велел слуге приготовить коня.
Лео едва заметно улыбнулся, обведя взглядом домочадцев, которые впились в него глазами.
– Приношу всем мои извинения, – ровным голосом сказал он. – Я должен отъехать по неотложному делу. – В его голубых глазах блеснул озорной огонек, когда он посмотрел на Амелию. – Может, ты могла бы попросить оставить для меня немного форели под острым соусом? Ты знаешь, как я люблю все пикантное.
– В буквальном смысле или в фигуральном? – усмехнувшись, спросила Амелия.
– В обоих, разумеется. – Он встал из-за стола. – Простите, мне пора.
Уин не находила себе места от волнения. Она знала, что отъезд Лео и отсутствие Меррипена как-то связаны между собой. Интуиция подсказывала.
– Милорд, – сдавленно проговорила она. – Это…
– Все хорошо, – тут же ответил Лео.
– Мне поехать с тобой? – спросил Кэм, глядя на Лео в упор. Для них всех эта ситуация была в новинку – Лео решает чужие проблемы. Особенно необычной она была для самого Лео.
– Ни в коем случае, – ответил Лео. – Ни за какие коврижки я не стал бы лишать себя такого пикантного удовольствия.
Тюрьма в Стоуни-Кросс располагалась на улице Фишмангер-лейн. Местные жители называли это помещение на две камеры загоном. Местное название восходило к тем далеким временам, когда на этом самом месте располагался загон для заблудившихся животных. Владелец заблудившейся коровы, овцы или козы обычно мог отыскать свою скотину в загоне, откуда и мог забрать ее, заплатив штраф. Теперь там держали драчливых пьянчуг и мелких правонарушителей, которых родственники могли забрать на почти тех же условиях, как и скотину во времена Средневековья.
Лео сам не одну ночь провел в этом загоне. Но на его памяти Меррипен никогда не преступал закон и, уж конечно, не был подвержен греху пьянства, что на людях, что наедине. До сегодняшнего момента.
Довольно забавная вышла ситуация – сегодня они поменялись местами. Меррипен всегда готов был забрать Лео из этой кутузки или иного места заключения, куда он периодически умудрялся попадать.
Лео встретился с констеблем, который, похоже, был потрясен случившимся с Меррипеном не меньше, чем сам Лео.
– Могу я спросить, в чем состоит его преступление? – робко спросил Лео служителя закона.
– Крепко напился в таверне, – ответил констебль, – и сцепился с одним местным.
– А из-за чего вышла драка?
– Местный парень что-то сказал насчет цыган и выпивки, и мистер Меррипен вспыхнул как пороховой заряд. – Почесав кудрявую голову, констебль задумчиво протянул: – На защиту Меррипена тут же поднялось довольно много народу – его тут любят, – но он и их всех тоже расшвырял по углам. И даже после этого они попытались заплатить за него выкуп. Люди говорят, что не в его привычках напиваться и драться. И, насколько я знаю Меррипена, он всегда был тихим. Не то что другие его соплеменники. Но я сказал: нет, пусть посидит в загоне, пока не остынет малость. Кулаки у него размером с наши гемпширские свиные окорока. Я не выпущу его, пока он не протрезвеет хотя бы наполовину.
– Могу я с ним поговорить?
– Да, милорд. Он в первой комнате. Я вас туда отведу.
– Не надо утруждать себя, – любезно сказал Лео. – Я знаю дорогу.
Констебль усмехнулся:
– Да уж, думаю, что знаете, милорд.
В камере из мебели был лишь табурет и еще пустое ведро и соломенный матрас. Меррипен сидел на матрасе, прислонившись спиной к дощатой стене. Черная голова была опущена.
Когда Лео подошел к решетке, Меррипен поднял голову. Лицо у него было такое, словно он возненавидел весь мир и всех его обитателей.
Лео было очень хорошо знакомо это чувство.
– Ну, мир не стоит на месте, – жизнерадостно сказал Лео. – Кое-что меняется. Обычно ты был по мою сторону от решетки, а я – по твою.
– Иди к черту, – пробурчал Меррипен.
– И это обычно я тебе говорил, – все тем же веселым голосом заметил Лео.
– Я тебя убью! – с подкупающей искренностью прорычал Меррипен.
– Э, приятель, ты взял со мной неверный тон. Я ведь могу сейчас развернуться и уйти. Это ты заинтересован в том, чтобы я договорился о том, чтобы тебя выпустили. – Лео сложил руки на груди и оценивающе окинул взглядом заключенного. Меррипен больше не был пьян, только зол как дьявол и страдал. Поскольку Лео и сам не раз бывал на месте Меррипена, он решил, что должен проявить к нему снисхождение хотя бы из солидарности. – И тем не менее я вынужден походатайствовать о твоем освобождении, поскольку ты много раз оказывал мне такие услуги.
