Кэтлин Гаррингтон - Навеки твоя
— Нет, я надеялся, что вы поцелуете меня по-другому, — сказал он, даже не пытаясь придвинуться к ней поближе.
Открыв глаза, Франсин удивленно посмотрела на него.
— Мне кажется, что именно я учредила эту награду, так что мне и определять, какой она должна быть.
— А мне кажется, что, поскольку эту награду заслужил именно я, то она должна мне понравиться, то есть оправдать мои ожидания.
«Как он ловко перевернул мои слова в свою пользу», — подумала она, недовольно поморщившись.
— Какой же у вас, однако, бойкий язык, милорд. Вы умеете добиваться своего.
— Мне это уже говорили.
Лахлан хотел сказать, что как-нибудь ночью он еще покажет ей, насколько бойким может быть его язык, но передумал. «Подождем немного и посмотрим, что эта непредсказуемая женщина будет делать дальше», — решил он.
Франсин напряженно вглядывалась в глаза великана-шотландца, пытаясь понять, можно ли ему доверять. И если да, то до какой степени. И вообще, насколько женщина может доверять мужчине?
Глядя на его мускулистые руки, украшенные татуировками, она вспомнила, что этот человек — пират. Его серьга с огромным рубином — такие украшения носили вожди языческих племен — поблескивала в мерцающем свете свечи. Широкая, без единого шрама грудь шотландца, покрытая густыми каштановыми волосами, которые образовывали нечто похожее на конус, вершина которого была скрыта под пледом, завязанным на его бедрах, выдавала в нем грозного, непобедимого воина. От него исходила мощная, чисто мужская энергия, и ею, казалось, была наполнена вся комната.
Франсин видела многих мужественных воинов. Однако Кинрат не был похож ни на одного из них.
В отличие от английских рыцарей, служивших при дворе Тюдоров, он не кичился своими подвигами, хотя молва о нем как о храбром воине распространилась по всей Европе. Его приезд в Англию тоже произвел фурор. Решительность, твердый характер и уверенность в себе шотландца вызывали уважение и восхищение мужчин. Причем всех, кому посчастливилось познакомиться с ним лично. А придворные дамы… Что же. Господь свидетель… они, позабыв всякий стыд, просто вешались на шею шотландскому графу.
Итак, она должна поцеловать его.
И он, похоже, не отступит и будет ждать своей награды хоть до второго пришествия.
Положив руки на плечи своему стражу, Франсин наклонилась к нему еще ближе. Его рыжевато-каштановые волосы, выбившись из косы, щекотали ее пальцы.
— Так лучше? — хриплым шепотом спросила она, испуганно вздрогнув.
— Намного лучше, — признался Кинрат. Он по-прежнему стоял неподвижно и, похоже, не собирался ей помогать.
Женщина вертела головой из стороны в сторону, выбирая удобную позу. «Я должна вручить награду так, чтобы это ему понравилось. А вдруг он подумает, что у меня нет совершенно никакого опыта в любовных делах?» — размышляла она.
Франсин решила, что нужно как можно скорее покончить с этим неприятным делом, и обхватила ладонями лицо Кинрата. Уколовшись о жесткую щетину, покрывавшую его подбородок, она с удивлением почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Собравшись с духом, женщина осторожно прижалась губами к его теплому, зовущему рту.
Воодушевившись его молчаливой покорностью, она обняла горца за шею и прижалась к твердой, мускулистой груди, желая выразить ему свою благодарность за то, что днем он так помог ей.
Его обнаженное тело пахло сандалом и кожей.
О Господи! Франсин всегда нравилось, как пахнет сандаловое дерево и кожа.
Чуть отстранившись от мужчины, она вздохнула и посмотрела ему прямо в глаза.
— Сегодня вы всем показали, что просто непревзойденно стреляете из лука, — прошептала она. Его губы были так близко, что она чувствовала его дыхание. — Некоторые считают, что это было похоже на чудо.
Не сказав ни слова, Кинрат наклонился и осторожно сжал губами нижнюю губу Франсин.
— М-м-м, вы знаете, что ваши губы пахнут медом?
— Конечно, — не отвечая ему, Франсин продолжала говорить о прошедшем дне, — мне тоже пришлось поверить в это. Ведь я собственными глазами видела, как все двадцать стрел попали в центр мишени.
Не говоря ни слова, он притянул ее ближе и начал целовать. Его, похоже, больше интересовала награда, чем рассуждения о его успехах в стрельбе из лука.
Франсин снова отстранилась и попыталась заглянуть в глаза шотландцу, чтобы найти разгадку этой тайны.
— В общем, ваше мастерство кажется просто… волшебным.
— Я чувствую только то волшебство, красавица, которое происходит сейчас в этой комнате, — сказал Лахлан и хрипло засмеялся.
Сидевший до того на корточках, он выпрямился и встал перед леди Франсин. Обхватив руками ее маленькую, округлую попку, горец поднял женщину вверх и посмотрел на нее глазами, полными восхищения.
Длинные локоны, закрывавшие ее изящные плечи, выразительные глаза, которые смотрели на него с удивлением и восторгом — ее, видите ли, поразило то, как он мастерски стреляет из лука, — белоснежная ночная рубашка, вздувшаяся, словно парус… Да она — олицетворение женственности и нежности!
Она — Афродита, Афина, Изольда, Елена…
Эта упрямая и норовистая англичанка, которую он держал в своих руках, воплощала все, о чем только мог мечтать мужчина.
И это не иллюзия. Все было настолько реально — до боли, до дрожи, — что Лахлан просто боялся дышать.
К огромной радости графа, Франсин обхватила его лицо ладонями, наклонилась и нежно поцеловала. На этот раз она провела по его губам кончиком своего розового языка. Когда же он откликнулся на ее призыв, женщина засунула язык в его рот и принялась исследовать его, как когда-то он исследовал ее рот.
Пьянящий аромат ударил в голову, и Кинрат почувствовал, как в жилах забурлила кровь. Непреодолимое желание овладеть ею прямо здесь и сейчас обожгло все его тело.
Лахлан медленно, очень медленно опустил ее, и мягкий живот прижался к его животу. Плед, которым были обмотаны бедра, не позволял увидеть, насколько мужчина был возбужден. Каждый его мускул, каждый нерв были напряжены — в нем боролись два чувства: долг и неукротимое желание.
— Скажи, что ты хочешь меня, Фрэнси, — прошептал он ей на ухо. — Скажи только одно слово…
Как только Франсин почувствовала, насколько сильно возбуждена его плоть, она вздрогнула и словно проснулась от волшебного сна. Женщина уперлась руками ему в грудь, отчаянно пытаясь оттолкнуть, и с ужасом поняла, что не может освободиться.
— Хватит, — прохрипела она.
Издав тихий, сдавленный стон, он отпустил ее и отступил назад.
— Да, хватит, — задыхаясь, прошептал граф, согласно кивнув головой. — На сегодня.
