Жюльетта Бенцони - Кинжал и яд
В сорок шесть лет Франческо Ченчи, глава одного из самых древних и самых богатых родов Рима, был человеком настолько омерзительным, что подобного ему, казалось, еще не рождала земля. Он обладал всеми мыслимыми пороками, но и при большом желании в нем невозможно было бы обнаружить хоть одно достоинство: даже смелости у него не было — ее заменяли грубость и хвастовство. Этот пьяница, развратник и жестокий садист отличался вместе с тем суеверной и трусливой набожностью, которая делала его еще более отвратительным. Было известно, что он щедро платит одному монаху, который молится за него щедро денно и нощно. Уладив таким образом дела с богом, подлый сеньор давал полную волю самым гнусным своим инстинктам.
Первым браком Франческо Ченчи был женат на кроткой и религиозной Эрсилии Сайта Кроче, которая родила ему двенадцать детей. В сущности, именно он свел жену в могилу дурным обращением и бесконечными оскорблениями. Дойдя до высшей степени цинизма, Ченчи поселил в своем доме девиц легкого поведения и открыто предавался с ними любви. Эрсилия не выдержала издевательств и очень скоро отправилась в лучший мир. Лишь через девять лет ему удалось найти ей замену в лице Лукреции Петрони — робкой молодой вдовы, которую вынудила выйти за него семья. Чтобы у бедняжки не оставалось никаких иллюзий по поводу ожидающей ее судьбы, Франческо в первый же вечер заявил ей со злобной ухмылкой:
— Говорят, вы сказали, что предпочли бы выйти скорее за дьявола, чем за меня? Ну, а я взял вас в жены, чтобы вы поняли, какую ошибку совершили, не выйдя замуж за дьявола!
Отцом он был таким же мерзким. Те из его детей, которые не догадались умереть в младенчестве, проклинали свою участь и сожалели, что остались в живых. Ченчи ненавидел своего старшего сына Джакомо и вынудил его прозябать в нищете, хотя был безмерно богат. Лишь по приказу папы он соблаговолил дать образование дочерям, отправив их во францисканский монастырь Монтечиорьо, причем платил за них крайне неохотно и небрежно. Понадобился еще один приказ папы, чтобы он согласился выдать замуж старшую дочь Антонину. Что же касается его постоянно голодных и избитых слуг, то время от времени им удавалось с большим трудом вырваться на свободу и обратиться с жалобой в папскую канцелярию. В результате значительная часть состояния Ченчи ушла на штрафы, которые все равно ничему его не научили. Наконец он едва не угодил на костер по обвинению в содомии — хотя это был один из самых небольших его грехов. Он спасся, уплатив громадную сумму в сто тысяч золотых экю и оставив ни с чем кредиторов. Именно поэтому его несчастной семье пришлось стремительно перебираться в Неаполитанское королевство.
Весна окутала белым покрывалом миндальные деревья в окрестностях Петреллы. Безоблачное небо лучилось изумительной голубизной, однако за черными стенами крепости радостное пробуждение природы было ограничено узкой рамой окна. Всех обитателей замка придавила свинцовой тяжестью тоска, но особенно томился и жаловался сам Ченчи. У него не было ни малейшей склонности к деревенской жизни, ему не хватало грубых развлечений Рима: кабаков, девок и тревожных ночей, которые пахли кровью, ибо смерть подстерегала любого припозднившегося прохожего. Этот сеньор-разбойник обожал приключения такого рода и понимал ренессансную вольность как свободу безнаказанно убивать.
В конце концов скука настолько одолела Ченчи, что он приказал одному из двух сыновей Аукреции от первого брака приехать в Петреллу. Разумеется, он и не помышлял о том, чтобы доставить удовольствие супруге, поскольку всегда преследовал исключительно собственные интересы. Юный Курцио Велли был очень красив, а Франческо отнюдь не избавился от порока, едва не стоившего ему жизни. Кроме того, он испытывал злорадную радость при мысли, что осквернит сына своей жены.
Однако, вломившись в первый же вечер в спальню молодого человека, Ченчи столкнулся с яростным сопротивлением. Схватив первый подвернувшийся ему под руку тяжелый предмет — это был медный подсвечник, Курцио весьма успешно отбивался от отчима. По лицу Ченчи струилась кровь, и он буквально обезумел от ярости. На шум схватки прибежала Лукреция и загородила собой сына.
— Беги! — крикнула она. — Во дворе стоит оседланная лошадь…
Цепляясь за ноги мужа, она не давала ему двинуться с места, и Курцио, после секундного колебания, ринулся прочь из дома. Ченчи изо всех сил пытался вырваться, изрыгая проклятья.
— Отпусти меня! — ревел он, осыпая ее градом ударов.
Но Лукреция не ослабляла хватку: материнская любовь придала ей неожиданную силу, и муж никак не мог с ней справиться.
Она разжала руки и бессильно повалилась на пол, лишь когда услышала, как стучат копыта по бревнам подъемного моста.
— Шлюха! — завопил Ченчи. — Ты мне за это дорого заплатишь…
Для начала он ударил ее каблуком сапога в лицо так, что острая шпора распорола ей щеку. Вскрикнув от боли, Лукреция потеряла сознание. Остервеневший Ченчи собирался нанести второй удар, но тут дверь распахнулась и в комнату вбежала Беатриче. С первого взгляда девушка поняла, что происходит, и устремилась к мачехе. Когда же она подняла глаза на отца, в них сверкала такая ненависть, что Ченчи невольно попятился, а затем оставил женщин одних. Он отправил за Курцио погоню, однако беглецу удалось ускользнуть.
В придачу к другим своим милым свойствам Франческо Ченчи подхватил где-то злокачественную чесотку, которая крайне его мучила и вынуждала постоянно лечиться у римских докторов. Вот и той весной ему пришлось отправиться в Вечный город, где его готова была принять больница Сан-Джакомо, обладавшая правом убежища. Кредиторы и агенты Ватикана не могли туда проникнуть, что вполне устраивало Ченчи, ибо этот достойный человек, невзирая на все свое богатство, отнюдь не желал платить долги. Даже пресловутый штраф в сто тысяч экю у него вырвали с большим трудом.
Ченчи провел в Сан-Джакомо почти год и узнал там — с величайшим хладнокровием и полнейшим равнодушием — о смерти своих детей, оставшихся в Риме: сын Рокко был убит на дуэли, а дочь Антонина умерла при родах в октябре. О том, что происходило все это время с двумя узницами Петреллы, заботливый отец и муж не беспокоился вовсе.
Между тем, если бы скупость Ченчи не обрекла их почти на нищету, Лукреция и Беатриче сочли бы свое пребывание в зловещем замке даже приятным. Впрочем, чтобы избавиться от семейного палача, они согласились бы и на куда худшие условия. Но зимой женщины, запертые в промозглых и сырых стенах, жестоко страдали от холода, поскольку топить было нечем, хотя Олимпио Кальветти всеми силами стремился помочь им. К несчастью, перед отъездом Ченчи поручил сторожить своих женщин старому Санти ди Помпео, который не уступал хозяину в злобности. И старик Санти старался вовсю. Олимпио сумел сделать только одно: переправить несколько писем Беатриче братьям, которых девушка умоляла о помощи.
