Клер - Валерия Аристова
Петербург встретил ее весенней слякотью. Выпавший ночью снег таял весь день и под вечер превратился в лед, покрытый толстым слоем воды. Клер сошла с поезда на вокзале, взяла извозчика и направилась домой, к матери, встреча с которой не вызывала у нее никаких положительных эмоций.
Елена Витальевна если и была удивлена появлению Клер, то никак не отреагировала на ее прибытие, и не спустилась поприветствовать ее. Ольга тоже проигнорировала приезд сестры. Клер стояла в гостиной совершенно одна, и смотрела на черные занавески, закрывающие окна, черную скатерть и другие атрибуты лицемерной вдовьей скорби. На камине горели черные свечи, наполняя комнату каким-то пряным ароматом. Клер стало тяжело дышать. Она поднялась к себе и не выходила из комнаты до тех пор, когда на следующий день пришла Анфиса Никитична и пригласила ее спуститься для встречи со стряпчим.
Елена Витальевна, прекрасная в черном платье, в черной вуали, даже не обернулась, когда вошла Клер. Ольга же обернулась, но тут же отвела взгляд. В гостиной все так же были задернуты окна и горели свечи, в комнате кроме матери и сестры были обе кузины, а так же другие родственники, которых, в отличии от Клер, пригласили на оглашение завещания.
— Как ты? — Элла подошла к Клер и взяла ее за руку.
Клер пожала плечами.
— Да так, — неопределенно сказала она.
— Есть планы?
Клер кивнула.
— Хочу поехать путешествовать. Тут мне делать нечего.
Они помолчали. Потом заняли места в последнем ряду, подальше от матери и сестры.
— Мы тоже уезжаем.
— Куда?
— Пока не знаю. В Рим, возможно. Потом в Париж. Нужно двигаться, работать. Ты знаешь, я открыла фотоателье, — Элла улыбнулась.
Клер вспыхнула, вспомнив, при каких обстоятельствах видела Эллу с фотокамерой.
— Удачно?
— Да. Женщина-фотограф, это шик. Желающие записываются за две недели вперед. Хочу такое же провернуть в Париже. Будет очень интересно и модно.
Тут вошел стряпчий и разговор пришлось прервать. Замолчали абсолютно все, и голос пожилого человека, зачитывающего завещание, раздавался в полной тишине. И каждое его слово шокировало Клер все больше и больше. Отец отписывал все своей жене. Клер и Ольга получали капиталы в качестве приданого, но ни одной из них отец не оставил больше ничего. И дом в Париже, и тверское имение, которые всегда считались частью наследства Клер, тоже отходили Елене Витальевне.
— Такого не может быть, — Клер смотрела на Эллу, понимая, что ей банально не на что жить, если она на днях не выскочит замуж, — отец не мог так поступить со мной! Зачем он переписал завещание?
Элла тоже терялась в догадках.
— В последнее время твои родители сильно ссорились. Но я не знаю, что могло заставить Ивана Семеновича оставить вас с Ольгой на попечение матери. Особенно тебя, Клер.
Клер посмотрела на мать, но та сидела к ней спиной, подписывая какие-то бумаги. Родственники, разочарованные тем, что никому ничего не досталось, тихо переговаривались между собой. К Клер никто не подходил, сторонясь ее, словно чумной, и даже приветствий она удостоилась только от одного или двух человек. Элла хмурилась, о чем-то размышляя. Она смотрела то на Клер, то на мадам Элен, и лицо ее становилось все мрачнее.
— Думаю, что тебе лучше поехать жить к нам, — вдруг сказала кузина, и Клер вздрогнула, — тетушка явно не собирается содержать тебя, и все равно выставит за дверь. И куда тебе идти?
Клер пожала плечами.
— Но я не могу пойти к майору Патову.
— Всего на несколько дней. А дальше решим, что делать.
Особняк на Мойке Клер покидала в коляске Эллы. Взяв с собой минимум вещей и преданную Валюшу, она смотрела на свой дом, пока он не скрылся из виду. Ехать на квартиру к Патовым казалось ей верхом неприличия, но больше ей ничего не оставалось. Если бы был жив Эрнест... Она тут же запретила себе думать о нем, боясь, что не сдержит слез, и так пролитых по нему немерено. И если в Твери, сидя у могилы отца, Клер казалось, что хуже быть уже не может, то сейчас она поняла, что хуже всегда есть куда. Тогда, потеряв отца и возлюбленного, она хотя бы имела дом, а теперь оказалась приживалкой собственной бедной кузины и мошенника, который воспользовался ее положением и был виноват во всем, что с ней произошло.
Андрей Сергеевич изменился в лице, увидев Клер. Клер опустила голову, чтобы не сказать лишнего. Она молча прошла в отведенную ей комнату и закрыла дверь. Наверное, она должна радоваться, что не оказалась на улице, думала она, смотря на голубые обои в цветочек. Ведь всегда есть куда хуже. Элла тоже не рада, что привела ее в свой дом. Кому как ни ей знать, какую страсть испытывал ее муж к Клер.
Клер села на кровать, сняла шляпу, отдала Валюше.
— Не переживайте так, барышня, — Валюша положила шляпу на стол и стала растапливать камин, — все обязательно наладится.
…
Проснулась Клер от того, что за стенкой громко кричали. Сев в постели и прислушавшись, она поняла, что это Элла и Патов громко ссорятся, кидают в стену разные предметы, и, похоже, дерутся. Боясь, что дело закончится плохо, Клер выбралась из-под одеяла, сунула ноги в ночные туфли и тихо проскользнула в коридор.
Рыжие волосы Элла были растрепаны, и больше всего она походила на ведьму в великолепной ночной сорочке яркого алого цвета, отделанной пеной черных кружев. Подобного белья Клер и не видела никогда. В руках Элла держала стул, наступая с ним на прижавшегося к стене майора Патова, стоявшего в чем мать родила, и пытавшегося прикрыть голову руками.
— Как ты посмел, гад, как? — Элла бухнула стулом по полу, схватила тапок и запустила в мужа, — ты клялся мне, что больше никогда не свяжешься с этим семейством!
Патов попытался увернуться от тапка, и это ему почти удалось, тот задел его плечо и упал на пол.
— А ты думаешь, на что ты живешь? — спросил он заискивающим тоном, — думаешь, твои фотографии приносят такой доход? Ты накупила нарядов, белья, — он кивнул на ее рубашку, — шляп! Откуда
