Робин Хэтчер - Помнишь?..
Сара поднялась с ленчем на подносе в спальню деда. Открыв дверь, она увидела, что дедушка сидит в мягком кресле у окна. У нее сжалось сердце, когда она взглянула на него. Казалось, он постарел на несколько лет после Рождества. Страшно было подумать, что можно его потерять. Он всегда был ее якорем.
– Я принесла тебе ленч, – весело произнесла она, пытаясь скрыть свое волнение.
Серые глаза дедушки внимательно следили за ней, пока она шла от двери к его креслу. Когда она поставила поднос рядом с ним, он сказал:
– Совершенно не понимаю мужчин в нашей долине. В мое время у твоих дверей нельзя было бы пробиться. Ты же красавица у меня, принцесса.
– Дедушка, ты судишь обо мне пристрастно.
– Нет. – Он покачал головой – Просто у меня отличные глаза. Может, я и стар, но не слеп.
– Она поцеловала его в лоб.
– Мне и не нужно, чтобы у моих дверей было море мужчин, у меня есть ты.
– В нашем доме чертовски тихо. Когда была жива твоя бабушка, в твой день рождения у нас всегда собирались гости.
– Двадцать один год – уже большой возраст для такой ерунды, – сказала она и присела на маленькую табуреточку у его ног. – Мне вполне достаточно, что я с тобой и Томом.
Он пристально посмотрел на нее, будто пытаясь заглянуть в ее душу.
– Ты действительно не грустишь по Уоррену. – Это не был вопрос, это было утверждение.
– Нет, не грущу – Она сложила руки на коленях и смотрела на них – Бабушка Дори не очень часто ошибалась, но в отношении меня и Уоррена она ошиблась. Он хороший человек, но... – Она беспомощно пожала плечами, не зная, как все это объяснить.
– Ты просто не любила его, – закончил за нее дедушка.
Она подняла на него глаза, удивленная тем, как быстро он понял и согласился.
– Я очень много лет любил твою бабушку. Я знаю, чего ты ищешь. – Он вздохнул – Так хотелось бы увидеть тебя замужем и счастливой прежде, чем я уйду.
– Ты никуда от нас не уйдешь, – с некоторым нажимом уверила она его, постаравшись улыбнуться.
Дедушка усмехнулся:
– Конечно, если сумею отвертеться. Но во всяком случае это будет не просто.
Ей очень хотелось рассказать ему про Джереми, но она не могла это сделать. Ей очень хотелось поделиться с кем-нибудь, с кем-то посоветоваться. Можно было бы посоветоваться с Роуз, но она боялась сказать что-нибудь лишнее. Боялась, что кто-нибудь догадается о всей правде, как догадался Уоррен.
– Гдe Том? – спросил дедушка, взяв в руку ложку и окунув ее в миску с супом.
– Наверное, с доктором. – Сара надеялась, что он не пошел проведать Фанни, но промолчала об этом. Вряд ли дедушка знает про Тома и девушку из салуна. Пусть он так и останется в неведении.
Хэнк нахмурился.
– Вы с братом поцапались? Она слабо улыбнулась.
– Чуть-чуть, – солгала она. – Так, ничего серьезного.
– Вы оба никогда не можете долго дуться друг на друга. Я помню, когда он был совсем малышом, ты была совсем как маленькая мама, всегда смотрела за ним.
Она кивнула, в голове у нее пронеслись воспоминания о Томе. Она обожала его с первого же момента, как увидела младенцем. Между ними всегда была большая близость. Возможно, потому, что в юном возрасте они потеряли родителей, но, как бы то ни было, их связывали такие узы, которые не ослабевали даже на расстоянии.
Встретившись с ним поутру, она извинилась перед ним за сказанное накануне. Она надеялась, что он простит ее, но уверенности в этом не было. Он ушел из дома, позабыв поздравить ее с днем рождения. Такое случилось впервые с тех пор, как они были маленькими детьми. Не потому ли, что он на нее сердится?
Она поклялась себе, что не будет больше слушать сплетен Этель Боннель, не будет совать нос куда не положено. Том не поставит свое будущее под угрозу, связавшись с девицей из салуна. Он слишком рассудителен, чтобы сделать такую глупость. Том – само благоразумие. Это Сара вечно витает в облаках.
Дедушка прав. Они с Томом никогда не могли долго сердиться друг на друга. Все между ними наладится. Просто не может не наладиться.
Джереми в жизни не заходил в магазин дамской одежды и не понимал, что заставило его зайти в него сейчас.
– А, депьюти Уэсли, привет, – проговорила Маделайн Гонт, выйдя в магазин из-за тяжелой бархатной портьеры в задней части торгового зала. – Чем могу служить?
Он растерялся.
– Я... Я просто узнать, нет ли у вас каких-нибудь проблем...
– Да нет. – Она подняла бровь, словно видя его насквозь. – Какие такие проблемы вы имеете в виду?
– Так, ничего особенного. Просто чтобы знать. Она кивнула.
– Мы все очень рады, что вы у нас помощник шерифа. Меня бросает в дрожь, только подумаю, что могло бы стать с Сарой Мак-Лиод, если бы вы ее не спасли.
Сара. День рождения Сары!
Он посмотрел в сторону магазинной витрины.
– Я... я... Я тут думаю об одной шляпке... Той, что в витрине.
– О да. «Эйвери». Это очень красивый капор, вам не кажется?
Она быстро подбежала к окну и, сняв с витрины синюю с желтым шляпу, вернулась к нему.
– Только взгляните, какая чудесная работа. Модное соломенное плетение, отличные шелковые ленты. Видите, бархатные цветы совсем как живые. Конечно, она не годится для зимы, но я просто не могла больше держать ее на складе. Ее цвета напоминают мне о весне, а я так устала от холода и снега, что мне подумалось, что и другим будет приятно посмотреть на нее.
Бледно-желтые ленты точь-в-точь подходили к волосам Сары. Голубые цветы были того же цвета, как и ее глаза.
– Сколько она стоит? – спросил он, не в силах совладать с собой.
– Два доллара семьдесят пять центов, – ответила она, взглянув на маленькую бирку с ценой, пришпиленную сзади.
– Я возьму ее.
Он сунул руку в карман и вытащил деньги. Маделайн Гонт умирала от любопытства, пытаясь догадаться, для кого предназначена шляпка.
– Это будет прелестным подарком для вашей молодой леди.
Ему бы следовало сказать ей, чтобы она оставила шляпку у себя, и пулей вылететь из магазина, как собака, которой привязали к хвосту фейерверк.
Но он этого не сделал.
Джереми заплатил за шляпку и принес в свою унылую комнату над тюрьмой. Присев на край кровати, он смотрел на соломенную шляпку с лентами и цветами и представлял себе, как бы она выглядела на головке у Сары, и в то же время не переставал удивляться тому, что купил подарок к дню рождения женщины, которую всеми фибрами своей души хочет забыть.
Том сердито выругался, когда ключ сорвался с гайки и ударил его по коленке.
– Клянусь, если бы мой друг в интернате сказал мне, что эту штуку придется собирать, он ни за что не уговорил бы меня купить ее.
Доктор Варни ухмыльнулся:
