Кейт Эмерсон - Отказать королю

Наконец к нему вернулся дар речи:

— Не забывай меня, — только и смог вымолвить он, повернулся и ушел.

Я все еще дрожала с головы до ног, когда вернулась в дом из замерзшего сада. Мария Витторио подвела меня к ближайшей жаровне с углями и заставила погреть руки.

— Что он сказал тебе? — прошептала она.

Я была в таком замешательстве, что сначала даже не поняла, о чем она меня спрашивает.

— Ты обычно приносила новости о происках королевской фаворитки после встреч с сыном шелковых дел мастерицы, — напомнила мне Мария.

— В этом году новостей не было, — я тряхнула головой, попытавшись собраться с мыслями. — Мне нечего рассказать тебе.

Похоже, Марию это обрадовало:

— Возможно, король наконец-то охладел к леди Анне.

Мы не знали тогда всей правды и потому питались ложными надеждами.

Эти надежды были грубо развеяны, когда леди Анна Рочфорд вновь заняла свое место при дворе перед самым Новым годом. Сразу после святочных гуляний она и король укатили куда-то вместе, оставив королеву одну.

В марте принцесса Мария нанесла продолжительный визит своей матери. Король отсутствовал. Ее величество и ее высочество проводили долгие часы вместе. Когда принцесса возвращалась в свои покои, она была замкнутой и тихой и не рассказывала ни мне, ни Марии, о чем беседовала с матерью.

Жена доктора Витторио и другие испанки, служившие королеве Екатерине, также были немногословны. От них удалось узнать только одно: Папа отказывается дать разрешение королю Генриху на аннулирование брака.

— Вся надежда на то, что со временем король излечится от своей страсти к Анне, — подытожила Мария мнение верных королеве придворных, вернувшись в спальню фрейлин после вечера, проведенного со своими родителями.

Я очень сомневалась, что такое возможно, и не преминула сообщить Марии об этом.

— Эта мерзавка приворожила к себе его величество, — заявила Мария. — Уверена, тут не обошлось без колдовства.

Дочь испанского врача не в первый раз высказывала такое мнение.

— Слишком просто, — возразила я. — Леди Анна не решится на такое, ведь за это можно угодить в тюрьму.

Мария топнула ногой:

— Пусть только попадется! Тюрьмой она не отделается! За такое сжигают заживо! Вот бы это было правдой и ее бы вывели на чистую воду…

Я вспомнила те случаи, когда судьба сталкивала меня с леди Анной, вспомнила и то, что ни одного человека она не оставляла равнодушным. Было ли здесь колдовство? Или притяжение сильной личности? Скорее — последнее, а если дело касалось мужчин — то и зов плоти, который после поцелуев Рейфа и мне стал доступен.

Про себя я решила, что леди Анне нет нужды прибегать к чародейству, дабы сохранить и преумножить любовь короля.

Глава 26

Как только мы вернулись в Болье, принцесса почувствовала себя нездоровой: у нее заболели голова и живот. Ее врач не понимал причины недуга. Он давал ей всевозможные снадобья, которые ее желудок извергал. Он пустил ей кровь, но от этого она только ослабела.

На следующий день Мария отказалась есть, отворачивалась от наваристых бульонов и соблазнительных сластей. На третий день болезни глаза ее запали, а щеки ввалились. Бедняжка кусала губы, чтобы не разрыдаться, а ее тоненькое тело то и дело скручивал новый приступ боли.

У меня сердце разрывалось от жалости, когда я видела, как ее высочество, задыхаясь, вновь хватается за живот, пытаясь унять очередной спазм.

— Что может вызывать такие страдания? — шепотом спросила я у Марии Витторио. Та в ответ бросила что-то резкое, возможно, ругательство, по-испански. Потом она сделала мне знак, и мы спешно вышли из спальни принцессы. Ни слова не говоря, она устремилась на кухню, а я за ней, С растущей тревогой я наблюдала, как она проверила каждый пучок пряностей, свешивавшийся с балок. Не до конца удовлетворившись исходом этой проверки, она резко повернула к выходу.

— Что ты ищешь? — спросила я.

Мария была уже во дворе. Я бегом пустилась вслед за нею и догнала ее у винокурни. Здесь гнали спирт, делали настойки и ликеры, смешивали духи и притирания. Внутри на меня обрушилась лавина запахов, от аромата лаванды и розовой воды до более утонченного запаха жасминовой эссенции, который так любила графиня Солсбери. На столе в специальном оборудовании шла перегонка, но никто не надзирал за совершаемым процессом.

Я схватила Марию за руку и заставила посмотреть мне в лицо:

— Что мы тут делаем?

— Я ищу яд.

Я вскрикнула и отпустила ее руку, а она вновь принялась исследовать травы, запасы которых в винокурне были весьма обширны. Руки ее дрожали, когда она перебирала пучок за пучком, открывала банку за банкой, что-то нюхала, а что-то даже пробовала на вкус.

Я едва могла шевелить языком от ужаса, но решилась спросить:

— Ты думаешь, принцессу Марию отравили?

— Вполне возможно, особенно в свете того, что случилось с епископом Рочестерским[90]. Отец недавно написал мне об этом. — Она отодвинула в сторону перегонный куб и принялась внимательно рассматривать ступку и пестик.

— Расскажи мне, что произошло с епископом.

Не прерывая своих поисков, Мария начала:

— Это случилось в конце февраля. Епископ Джон Фишер находился в Рочестер-Хаусе в Лондоне. Повар сварил ему суп, но епископ не стал его есть. Он — святой человек и часто постится. В тот раз это спасло ему жизнь.

— Что было в супе?

— Никто не знает. Какой-то порошок. Позже повар признался, что добавил его в котел. Признался под пыткой… — добавила Мария, понизив голос до шепота.

Я невольно содрогнулась.

— Повар уверял, — продолжала моя подруга, — что ему сказали, будто это какая-то шутка и что порошок — всего-навсего слабительное, от которого епископ и его домочадцы почувствуют лишь легкое… неудобство. Вместо этого почти все в доме серьезно заболели, а двое — один из слуг епископа и бедная старая вдова, получавшая объедки у дверей кухни, — умерли.

— Почему кому-то понадобилось извести епископа? — спросила я.

— А ты не понимаешь? Леди Анна Рочфорд на него разгневалась за то, что епископ Фишер поддерживает королеву Екатерину в Великом Королевском Деле. А коль скоро у Анны поднялась рука на духовное лицо, она вполне может попытаться отравить принцессу. Если кто-то из приспешников королевской фаворитки работает на кухне, то ему добавить злое зелье в еду труда не составит. Не все яды имеют плохой вкус или запах.

— Ее высочество умрет? — прошептала я.

— Я могу ошибаться. Я молю Бога, чтобы так и было. Отец много рассказывал мне о травах, потому сейчас я хочу посмотреть, не найдется ли вокруг чего подозрительного. Если я пойму, что дали ее высочеству, возможно, я смогу составить противоядие.