Киран Крамер - Скажи герцогу «да»
— С‑стойте!
Девушка замерла и подняла взгляд.
На площадке стояла миссис Пул.
«Слава богу!»
— Я возьмусь с‑снизу, — сказала сиделка, — а вы поднимитесь с‑сюда. Мы повернем крес‑сло боком и будем с‑спускаться вмес‑сте, а то идти с‑спиной вперед не очень‑то удобно.
Дженис лишь кивнула, не в силах выразить словами свою благодарность доброй женщине.
В конце концов после нескольких утомительных минут спуска вдовствующая герцогиня в целости и сохранности была доставлена этажом ниже.
— Ес‑сли вы не против, я бы тоже могла пойти с‑с вами.
За то короткое время, что длился спуск по лестнице, между ними возникло что‑то вроде товарищества. Пусть не дружба, но взаимопонимание ничем не хуже.
У встречавшихся им по пути лакеев глаза лезли на лоб при виде герцогини, но ни Дженис, ни миссис Пул не удосуживали их объяснением.
После того как прошел очередной лакей, Дженис прошептала:
— Как думаете, они скажут кому‑нибудь?
Миссис Пул утвердительно кивнула и прошептала в ответ:
— Непременно, даже если бы мы под страхом смерти приказали им молчать.
Женщины захихикали, а Дженис, заглянув за край кресла, поинтересовалась:
— С вами все в порядке, ваша светлость?
— Да, моя дорогая, — мягко ответила старушка.
Она по большей части молчала, но Дженис ничуть не беспокоилась: они предприняли грандиозное путешествие, и ее светлость, без сомнения, была ошеломлена.
Какой же это был триумф — и облегчение, — когда они с миссис Пул обогнули наконец последний угол и вкатили кресло вдовствующей герцогини через открытую дверь в гостиную, которую ее светлость так любила.
Кто же знал, что ее внуку, видимо, тоже нравится эта комната?
Глава 17
Герцог собственной персоной стоял у одного из окон, и, когда обернулся, лицо его не выражало ровным счетом ничего — но лишь до того мгновения, пока не пришло осознание, что перед ним в передвижном кресле вдовствующая герцогиня. Взгляд его тут же застыл, уподобившись ледяным сосулькам, свисавшим с карниза крыши, тело напряглось, как тетива лука.
В подобном состоянии Дженис видела его светлость два дня назад за ужином, когда попросила разрешения наведаться в конюшню и получила отказ. Но на этот раз все обстояло намного хуже. От страха ее бросило в пот, и, судя по судорожным вздохам миссис Пул, бедняге тоже явно было не по себе.
— Все в порядке, — заверила ее Дженис спокойным тоном, не спуская глаз с герцога. — Вся ответственность за то, что мы привезли ее светлость сюда, лежит на мне.
— Холси? — Голос герцогини был слаб, но полон надежды.
Герцог улыбнулся ей, однако глаза его по‑прежнему оставались холодными.
— Рад видеть вас в полном здравии, бабушка. — Широким шагом он пересек разделявшее их пространство и встал перед ней, сложив руки за спиной.
— Я не хочу оставаться здесь! — воскликнула вдруг старушка. — Отвезите меня обратно. Ведь говорила же ей…
Словно в порыве отчаяния, герцогиня подалась вперед.
— Прошу вас… Я хочу вернуться к себе в спальню.
Холси бросил на девушку обвиняющий взгляд, и та почувствовала себя чуть ли не чудовищем.
— Вам не следовало игнорировать пожелания леди.
— Но она постоянно твердила, что хочет вырваться из той комнаты, и просила помочь ей сбежать, — возразила Дженис. — Я всего лишь хотела устроить для нее маленький праздник. Если бы она могла полюбоваться видом из окна, то изменила бы свое мнение, я уверена. — И, немного помолчав, заявила: — А теперь прошу меня извинить: я подвезу ее светлость к окну.
Их взгляды схлестнулись, и Дженис снова вспомнила, как он ее встретил. Уже тогда она интуитивно почувствовала, что в доме творятся темные делишки…
Прошло несколько секунд. Она не дрогнула, но сердце так колотилось, что она едва устояла на ногах. Дженис прерывисто вдохнула и медленно выдохнула. Как долго продлится это их противостояние?
— Немедленно отвезите леди Холси в ее спальню, миссис Пул, — небрежно произнес герцог, не сводя глаз с Дженис. — На этот раз все обойдется без последствий. Я понимаю, что у леди Дженис сложилось собственное мнение о том, что полезно для вдовствующей герцогини, но доктор бы этого не одобрил.
Сиделка покорно поднялась и медленно двинулась к креслу. Но едва она протянула руку, чтобы взяться за него, как Дженис, глядя на герцога в упор, твердо сказала:
— Нет.
— Прошу прощения, миледи? — мягко произнес герцог.
— Вы меня слышали, ваша светлость. — Дженис не собиралась отступать. — Уж коль мы здесь, позвольте вдовствующей герцогине посмотреть в окно. Мы задержимся не более чем на полчаса.
Холси, не двинувшись с места, жестом указал влево, на дальнее окно, и произнес с ледяным спокойствием:
— Мой дядя Эверетт утонул в пруду вон за теми деревьями.
Сердце Дженис подскочило и замерло.
— Ч‑что?
— Он утонул, леди Дженис. — Его светлость говорил ровно, без всяких эмоций, даже когда герцогиня всхлипнула. — Теперь вы позволите миссис Пул увезти бабушку?
Дженис отступила в сторону и с дрожью в голосе прошептала:
— Простите меня.
Вдова ничего не ответила: склонив голову, уткнувшись взглядом в колени, она беззвучно плакала. Сквозь поредевшие седые волосы на затылке проглядывала бледная кожа.
Миссис Пул очень медленно и бесшумно, распространяя вокруг волны страха, взялась за ручку кресла.
— Отвезите ее светлость в ее прежнюю спальню, чуть дальше по коридору, третья дверь слева, — распорядился герцог. — Она пользовалась ею, когда жила здесь много лет назад. Только держите ее подальше от окон.
— С‑с‑слушаюсь, ваша с‑с‑светлость. — Свист сиделки поднялся до немыслимых высот. — Я так с‑с‑сожалею.
— Я не видел основания посвящать вас в печальные подробности из нашей семейной истории, о которых я только что поведал леди Дженис, — сказал ей Холси. — Всегда считал, что распоряжений доктора Ноулана — и моих — вполне достаточно, и ожидал беспрекословного подчинения.
Миссис Пул уныло понурила голову:
— Прос‑стите меня, ваша с‑светлос‑с‑сть.
— В том, что произошло, есть и моя вина: следовало быть более откровенным в отношении этого прискорбного семейного дела. В остальном вы превосходная сиделка, и я оставлю вас на этой работе.
— Благодарю вас‑с, ваша с‑с‑светлость. — Голос миссис Пул слегка дрожал.
Щеки Дженис пылали от стыда: это же надо так все испортить.
— Распорядитесь, кстати, насчет чая, — вполне миролюбиво добавил герцог.
Дженис почувствовала себя крайне неуютно, когда сиделка покинула комнату и они остались с его светлостью наедине. Ей отчаянно хотелось тоже поскорее уйти.
