Елена Арсеньева - Русская любовь Дюма
– Я вполне могу назвать себя и французом, и парижанином, – сообщил попутчик, – ведь я русский только по отцу, которого никогда не видел. Моя мать – француженка. Отец служил в русской миссии. Когда – после Июльской революции[20] всем русским было приказано покинуть Францию, он не посмел ослушаться приказа императора Николая и уехал, бросив мою мать. Она вскоре умерла, меня воспитывал ее брат. Он скончался через несколько лет, я остался совсем один. Благодаря скудному наследству я поступил в университет, однако превратности судьбы и человеческое коварство низвергли меня в Тулонскую каторгу. Моим товарищем по несчастью недолгое время был один русский… Его арестовали за шпионаж. Ему было отрадно слышать русскую речь, хоть я помнил совсем немного слов. С помощью подкупа он ухитрился бежать и взял меня с собой. Однако при побеге он был застрелен. А я смог добраться до человека, который устраивал его бегство. Он привел меня к русским, и те помогли мне вновь обрести человеческий облик и прийти в себя. Они хотели, чтобы я стал их шпионом. Но пребывание на каторге сделало меня сущим неврастеником и большой пользы русским я не могу принести. Иногда я выполняю кое-какие незначительные поручения. Например, за кем-то последить, что-то о ком-то узнать… Настоящей работы мне не дают, они меня презирают, они меня не ценят…
Речь его становилась все менее внятной.
Александр от волнения опрокинул в себя стакан зубровки и даже не заметил этого.
Итак, перед ним сидел русский шпион, видимо, один из секретных агентов Нессельроде! Та их встреча в Брюсселе, конечно, не была случайной, хоть не имела никакого отношения к Лидии. Это была просто встреча иностранного агента со своим резидентом.
Надо бы сообщить в полицию… Или нет! Пусть полиция сама делает свои дела. Александр Дюма не полицейский агент, а писатель! Надо попытаться разговорить этого человека! Наливать ему еще и еще, пусть подробней расскажет о своих приключениях. В кои-то веки в руки идет такой интересный материал…
– Как вас зовут? – азартно спросил Александр.
– Воль… Владимир Шувалов, – пробормотал попутчик.
– А меня – Александр Дюма-сын, – представился наш герой и скромно потупился, ожидая как минимум изумленного восклицания.
– Чей вы сын? – невнятно спросил Владимир Шувалов, но ответа совершенно фраппированного Александра ждать не стал: откинулся на жесткую спинку сиденья и крепко уснул.
Александр покачал головой, уныло глядя на бутылку, в которой оставалось гораздо меньше половины зубровки.
Шувалов захрапел.
Александр уселся поудобней и опустил веки. Он хотел лишь чуть-чуть подремать, немножко, всего какой-нибудь часик, чтобы потом разбудить Владимира Шувалова и задать ему несколько вопросов, однако уснул так крепко, что не слышал, как остановился поезд и как исчез его попутчик… прихватив с собой – наверное, на память о встрече! – набор серебряных стаканов и недопитую бутылку зубровки.
Больше Александр Дюма-сын слыхом не слыхал о Владимире Шувалове, однако эта встреча произвела на него известное впечатление. Русский герой его романа «Дама с жемчугами» носит имя Владимир, а мировая афористика благодаря этой встрече обогатилась следующим геономическим наблюдением: «Любой поляк зовется Станиславом, все шотландцы Maк-Дональды, и все русские – Владимиры».
Но он так и не узнал, что случайно встретил человека, который мог ответить бы на все его вопросы о Лидии и даже поведать о ней многое, о чем ее бывший любовник даже не подозревал.
Ирония судьбы, как принято говорить в таких случаях!
* * *А Лидия? Бедняжка Лидия, происками интригана-супруга возвращенная к нему и разлученная с милым Александром?
Что сталось с ней?
Конечно, сначала она ужасно рвалась обратно в Париж, однако Дмитрий не отпускал ее от себя ни на шаг, несмотря на все рыдания и стенания. Он неустанно упрекал ее за неприличное поведение, за пристрастие к карточной игре, за проигрыш фамильного перстня, который он – по его словам – смог выкупить лишь за большие деньги, да и то случайно…
Лидия, впрочем, не была так глупа, как казалась всем, кто ее знал. Она прекрасно понимала, что стала жертвой интриги, задуманной и осуществленной ее ревнивым и хитроумным супругом. Шуазель был его агентом, столь же исполнительным, сколь и мстительным. Очень возможно, что Дмитрий знал: у его агента были свои поводы исполнить поручение с блеском! Возможно, Шуазель поведал Дмитрию, за что в свое время угодил на каторгу…
При воспоминании об исповеди Шуазеля о его пребывании в Тулоне Лидию, хоть она была не из трусливых, начинала бить такая же дрожь, какая била ее тем поздним вечером в карете мстительного Вольдемара. Какое еще счастье, что он предпочел забрать перстень, а не дать волю своей ненависти к Лидии!
Хотя… это ведь как сказать…
Лидию так и подмывало задать мужу вопрос: а знает ли он, как именно отомстил ей Шуазель и не была ли пресловутая фелляция тоже им, Дмитрием Нессельроде, санкционирована? Она долгое время строила планы ответной мести мужу: представляла, что бы с ним стало, расскажи она, как стояла на коленях перед Шуазелем и что при этом было у нее во рту, – однако, по зрелом размышлении, решила молчать. Дмитрий слишком ревнив для того, чтобы допустить такое. Узнай он о сцене в карете Шуазеля, пожалуй, убил бы своего агента… А заодно и Лидию!
Поэтому ей оставалось только плакать, потому что хотелось и жить, и отомстить. И так сладостно вспоминался возлюбленный Дюма, навеки теперь потерянный… и навеки потерянный Париж: даже идиоту было ясно, что в Париж ей теперь дорога закрыта!
Однако Лидия была истинная дочь своей матери, и вскоре рассудила, что туманить слезами сияющие очи, покрывать красными пятнами лилейное чело и заставлять распухать точеный носик из-за какого-то мужчины совершенно бессмысленно, потому что на свете их, мужчин, такое множество, что нужно лишь повнимательней присмотреться, дабы найти достойную замену. И она ее нашла-таки, причем весьма скоро! История умалчивает об имени этого счастливца, известно лишь, что он был гвардейский поручик… Скорее всего, он был избран Лидией лишь для того, чтобы утешить ее изголодавшуюся по истинной страсти плоть. Увы, Дмитрий Карлович Нессельроде был и умен, и богат, и чинами не обделен, и муж законный, однако, несмотря на все это (а быть может, именно поэтому), не мог он сделать Лидию счастливой в супружеской постели, а без этого плотского восторга, она, «испорченная» страстным Александром Дюма-сыном, жить уже не могла.
Поручик был голубоглаз и обладал пышной пшеничной шевелюрой… Этого оказалось довольно, чтобы Лидия решила в его объятиях воскресить воспоминание о своей парижской любви. Однако она не принадлежала к числу тех, кто учится на ошибках, и еще не поняла, что от Дмитрия Карловича надобно не просто таиться, но таиться очень тщательно. Если он в Париже – в Париже! – нашел человека, который выследил Лидию и вызнал все о ее проказах, то здесь-то, в России, в Санкт-Петербурге, – своя рука владыка! Любовники были пойманы на месте преступления… Дмитрий немедленно вызвал соперника на дуэль, которая кончилась печально для обоих: муж был ранен в руку, любовник отправился на Кавказ.
