Елена Арсеньева - Русская любовь Дюма
В те блаженные времена для развода необходимо было два разрешения: святейшего Синода и государя. И еще третье – от генерал-губернатора – на вступление в брак. Закревский отлично понимал, что император никогда не даст Лидии разрешения развестись, прежде всего потому, что стеной встанет Карл Нессельроде, пуще смерти боявшийся скандала в своем святейшем семействе. Синод – ну, понятно, что Синод в данном случае поступит так, как будет угодно государю. То есть с разрешениями на развод – дело швах. А вот с разрешением венчаться… С тем самым разрешением, которое зависело от московского генерал-губернатора лично… Своя рука – владыка!
Конечно, это противозаконно и противно всякой логике – выдать разрешение на венчание уже обвенчанной, уже замужней даме, однако Арсений Андреевич, взятый за хрип железной (вернее, медной!) рукой Аграфены Федоровны, такое разрешение выдал…
В обход Синода. В обход императора.
Венчание состоялось 6 февраля 1859 года в сельской церкви села Шилкино Скопинского уезда Рязанской губернии. И немедленно молодые отправились за границу, подальше от всевидящего глаза и всеслышащих ушей закона.
Правда, не в Париж, а в более теплый Рим. В Париж Лидии больше не хотелось, и она была уверена, что не захочется никогда. Кармен, полюбившая Эскамильо, уже забыла Хосе.
К слову сказать, «Хосе» по фамилии Дюма (сын) довольно долго ждал хоть какой-то вести от Лидии. Ладно, предположим, вся переписка ее перлюстрируется, но хоть окольными путями она может дать о себе знать! Хотя бы засушенный цветок прислать!
Александр, увы, оказался сентиментален… Таковыми же получились и стихи, написанные в ознаменование разлуки с Лидией:
Год миновал с тех пор, как в ясный день с тобою Гуляли мы в лесу и были там одни. Увы! Предвидел я, что решено судьбою Нам болью отплатить за радостные дни.
Расцвета летнего любовь не увидала: Едва зажегся луч, согревший нам сердца, Как разлучили нас. Печально и устало Мы будем врозь идти, быть может, до конца…
«Мы будем врозь идти, быть может, до конца…»
Да, «прелестным и беспечным детям» уготовано было судьбой именно это, но в самом ли деле «печально и устало», как пророчил покинутый возлюбленный?
Что касается Лидии, мы видим, совсем даже нет!
Лишь только припорошило снегом санный след князя и княгини Друцких-Соколинских, как граф Закревский представил императору Александру II покаянное письмо:
«Вашему Величеству известна несчастная судьба единственной дочери моей… В продолжение семи лет я неоднократно старался восстановить добрые отношения между графом Нессельроде и моей дочерью, но все старания мои были напрасны… Между тем мысль, что после меня дочь моя останется на произволе графа Дмитрия Нессельроде, не давала мне покоя. Чувства мои отцовские долго боролись во мне с обязанностями гражданина и верноподданного… Я изнемог в этой борьбе и, возложив упование на Бога, благословил дочь мою на брак с отставным коллежским асессором князем Друцким-Соколинским… Я один виною этого незаконного поступка».
Письмо Закревского возмутило молодого императора, в то время еще бывшего строгим поборником (хотя бы официально!) семейных устоев и даже не помышлявшего, что спустя не столь уж много лет он сам эти устои поколеблет так, как никто до сих пор не колебал. Александр II начертал на покаянии Арсения Андреевича: «После подобного поступка он не может оставаться на своем посту».
Итак, граф Закревский был снят с поста генерал-губернатора (а ведь он правил Москвою одиннадцать лет, и правил не столь бестолково, хотя и бывал порой излишне придирчив по пустякам). Устранение графа Закревского, последовавшее так неожиданно, всех удивило; самого же графа – глубоко огорчило. Он даже плакал… Еще бы! Герой Аустерлица (орден Святой Анны) и Бородина (орден Святого Владимира), граф Арсений Закревский пожертвовал собой ради двух объединившихся куртизанок, жены и ее достойной наследницы – дочери. Ради любви к ним он перечеркнул собственную службу, которая была его жизнью.
Отставной свекор Лидии, канцлер Нессельроде, писал отставному мужу Дмитрию примерно в это время:
«Свадьба Лидии – совершившийся факт, подтвержденный признанием самого Закревского, который содействовал этому браку. Он благословил новобрачных и снабдил их заграничными паспортами. Император вне себя. Закревский более не московский губернатор; его сменил Сергей Строганов. Вот все, что мне покамест известно… Будучи не в силах появиться вчера при дворе, я не видел никого, кто мог бы сообщить мне достоверные подробности о впечатлении, сделанном этой катастрофой. Подробности необходимы мне для того, чтобы я мог посоветовать тебе, как действовать дальше. Предпримет ли правительство что-нибудь? Или же тебе, со своей стороны, придется принять меры, подать прошение в Синод, чтобы испросить и получить развод?..»
Впрочем, дальнейшая судьба Дмитрия Васильевича Нессельроде не имеет никакого значения для нашей истории…
Итак, Лидия нашла счастье в семейной жизни, прочно вычеркнув из памяти все ошибки своей бурной молодости, и в числе прочих – некоего «наглого французишку» по имени Александр Дюма-сын.
Однако справедливости ради следует сказать, что она вовсе не мучила его неизвестностью относительно того, что сердце ее принадлежит теперь другому. Еще восемь лет назад Александр был об этом извещен. Нет, желанного письма он так и не дождался. Сообщить ему об отставке Лидия поручила не кому иному, как своей бывшей соседке по дому номер 8 по улице Анжу – Надин Нарышкиной, этой прекрасной тигрице, сирене, куртизанке… уже немножко позабытой и автором, и читателями. И вот теперь настало время восстановить справедливость и вновь вернуться к ее судьбе.
* * *В античные времена существовал строгий порядок: гетеры, сиречь куртизанки, не имели права покидать пределы своего государства, не испросив разрешения архонтов, которые давали его, только если были уверены, что испросившая его вернется обратно. Отчасти это понятно: хорошая гетера считалась национальным достоянием, от которого столпы власти вовсе не стремились избавиться. Вопрос о нравственности или безнравственности тут не стоял.
В середине XIX века в России существовал схожий порядок, правда имеющий отношение не только к гетерам: всякое лицо, покинувшее Россию и уехавшее за границу, должно было раз в год вернуться на родину, чтобы продлить свой иностранный паспорт. Волей-неволей подчинялась этому правилу и прекрасная куртизанка по имени Надин Нарышкина. Она приезжала и впрямь без особой охоты, однако надо же было пополнить кошелек, повидать добрейшую матушку, которая на расстоянии, такое впечатление, любила дочь куда крепче, чем когда та была под боком, и не жалела денег и для нее, и для Ольги, увезенной Надеждой в Париж, а также еще для одной девочки, воспитанницы добрых французов Веберов.
