Елена Арсеньева - Русская любовь Дюма
И вот теперь, в Мысловице…
– …Хотите, я назову вам ошибку в моих бумагах? Она называется – Нессельроде. Правильно?
– Я не понимаю, о чем вы сейчас говорите, господин Дюма. В ваших документах нет такой фамилии. Прошу вас покинуть мой кабинет. Наш разговор окончен. Меня ждут мои служебные обязанности.
– Вы сломали мне жизнь, господин офицер.
– Я? При чем тут я?!
– Да я знаю, что это сделали не вы, а канцлер Нессельроде.
– Сударь! У нас в России есть такое выражение – сказка про белого бычка. Это означает…
– Мне известно, что это означает! Я немного знаком с русскими выражениями!
– В таком случае, не начинайте эту сказку с самого начала. Вы меня поняли? Прощайте, господин Дюма!
– Прощайте! И идите к черту – вы, ваша Россия, ваш Нессельроде и все на свете русские…
Это было несправедливо, это было невыносимо! Промчаться чрез всю Францию, Бельгию, Германию, Польшу в погоне за похищенной возлюбленной – и уткнуться лбом в непробиваемую пограничную стену! Александр настиг Нессельроде еще во Франции, но так и не мог за все это время найти случай поговорить с Лидией, потому что она появлялась на людях только вместе с мужем и в сопровождении кормилицы, державшей на руках маленького Толли. Видимо, Нессельроде решил всем четырем странам, через которые он проезжал, представить картину своего полнейшего семейного благополучия. До Александра доходили слухи о том, что всем встречавшимся русским он высокомерно заявлял:
– Какой-то наглый французишка осмелился компрометировать это неопытное и очаровательное дитя своими ухаживаниями, но его призвали к порядку!
Внимая подобным слухам, Александр только сардонически усмехался. Он не для того вывернул свои карманы и отцовский кошелек, не для того взял у старшего Дюма заемные письма к его друзьям, чтобы быть «призванным к порядку»! Он кинулся в погоню за своей «дамой с жемчугами», чтобы догнать ее и вернуть.
Лидия выглядела бледной и печальной, с заплаканными глазами. Вид у нее был совершенно смирившийся с судьбой. Или она в самом деле не видела Александра, или не хотела его видеть.
Ах, если бы только удалось встретиться наедине!.. Но мечты были напрасны. Нессельроде маячил около жены почти неотступно. Единственный раз Александру удалось увидеть его без Лидии – еще в Брюсселе, за, как показалось Александру, приватным и серьезным разговором с каким-то невысоким красивым брюнетом, виски и борода которого были испятнаны седыми прядями.
Александр немедленно кинулся было к дому, где остановились Нессельроде, но Дмитрий Карлович заметил его, прекратил разговор с брюнетом и поспешил вернуться, делая при этом вид, что никакого Дюма не замечает, а просто – спешит домой. К семье. Он очень старался не давать «французишке» возможности видеться с «этим неопытным и очаровательным» ребенком, однако остерегался хоть словом, хоть взглядом задеть назойливого преследователя.
Такое осторожное поведение придало Александру бодрости. Он лелеял надежды беспрепятственно добраться до самого Санкт-Петербурга и уж там-то видеться с Лидией. Он был более чем влюблен. Когда-то он не захотел играть при Мари Дюплесси, обожавшей читать «Манон Леско», роль кавалера де Грие. Он всегда тяготел к благопристойности и теперь мечтал не просто увести Лидию от мужа, но даже жениться на ней! Однако не мог не понимать, сколь серьезны предупреждения многоопытного отца, который напутствовал его перед отъездом: «Берегись русской полиции, которая дьявольски жестока… Будь осторожен!»
С русской полицией молодому Дюма познакомиться так и не пришлось – просто потому, что его не пропустили в те пределы, где сия полиция насаждает свои порядки. Его знакомство с официальными лицами России ограничилось яростной беседой с непреклонным пограничным офицером, после которой он отправился на постоялый двор, чувствуя, что потерял Лидию навсегда, но все еще не желая с этим смириться.
Две недели провел Александр на этом постоялом дворе, пытаясь найти обходные или прямые пути в Россию, однако все было напрасно. Он бесился от безделья, и вот как-то раз хозяин застенчиво сказал:
– Вы скучаете, сударь? Хотите почитать кое-что любопытное? Это частные письма, наверное, неприлично их читать, но в нашей глухомани это такое развлечение! Очень интересная дама пишет их своему возлюбленному. Ее почему-то зовут Жорж, она так и подписывает эти послания – «Любящая тебя Жорж», «твоя Жорж» – и все такое.
Александр встрепенулся. Он знал одну даму, которая называла себя Жоржем… Это была знаменитая писательница Жорж Санд. Конечно, не может быть, чтобы ее письма оказались в этих богом забытых краях, это просто совпадение имен, но почему бы не развлечься? Частная переписка – источник такого вдохновения для писателей…
– Охотно прочитаю эти письма, – сказал он. – Они у вас?
– Нет, они у моего приятеля, таможенного офицера. Он их хранит, иногда дает своим знакомым. Право, вы не пожалеете, что прочли их!
Получив в руки изрядный сундучок, в котором лежали связки писем (потом Дюма не поленился их пересчитать, оказалось что-то около восьмисот!), Александр был так поражен, что на какие-то мгновения позабыл о своих бедах, о потере Лидии. Он с первого взгляда понял, что в его руки попали послания именно знаменитой Жорж Санд к не менее знаменитому Фредерику Шопену!
О пылких романах этой экстравагантной писательницы с Альфредом де Мюссе и Фредериком Шопеном (оба были гораздо младше ее) сплетничал весь литературный Париж, и не только литературный, и не только Париж. И вот ее письма к Шопену… Упиваясь изысканными, пылкими, стилистически безукоризненными, порой довольно-таки многословными (впрочем, многословность в те блаженные времена была чрезвычайно в моде!) посланиями, Александр гораздо легче переносил дни ожидания на границе. Уже гораздо позже он узнал, как письма Жорж Санд попали в Мысловице.
Как известно, Шопен умер в Париже и был похоронен на кладбище Пер-Лашез. Однако он завещал своей сестре Эмили отправить его сердце в Варшаву, чтобы замуровать его в колонну церкви Святого Креста. Эмилия почитала волю брата священной. Она собрала все его вещи, в числе которых были письма, и отправилась в Российскую империю, ни на минуту не расставаясь с сосудом, в котором находилось сердце любимого брата.
Однако ее таможенные бумаги оказались невыправленными, и часть багажа была задержана на границе. В их числе оказался и сундучок с письмами. Таможенный чиновник хранил их у себя, наслаждаясь высоким любовным штилем и приобщая к нему всех желающих.
Александр ни минуты не сомневался, что знаменитая писательница пожелает вернуть свои драгоценные бумаги. Он рассказал таможеннику, кто эта удивительная Жорж, и уговорил того отдать ему письма. Поначалу тот не соглашался, опасаясь, что госпожа Эмилия Шопен вспомнит о вещах, оставшихся на границе, пожелает их вернуть и, не обнаружив сундучка с письмами, устроит скандал. Тогда Александр с тонкой усмешкой проговорил:
