Барбара Картленд - Серебряная луна
— По моим расчетам, при благоприятном стечении обстоятельств мы имеем десять — одиннадцать часов преимущества, — сказал Арман. — Единственная опасность заключается в возможной встрече с отрядом императора или чересчур бдительными представителями местных властей, поставленными в известность о моем бегстве!
Тут впервые вступила в разговор Рэв:
— А почему они должны думать, что вы направляетесь на север? Разве им известно, кто вы такой?
— Пусть ответит мадам герцогиня, — усмехнулся Арман.
Иможен тряхнула головой.
— Я не скажу ничего, что уменьшило бы вашу тревогу! — отрезала она. — Пусть страх смерти останется с вами, пока вы сами не выдадите себя!
Арман запрокинул голову и засмеялся:
— Представьте себе, мадам, мне не страшно! Что-то подсказывает мне, что мы благополучно доберемся до дому!
До дому… Он едет домой, а Рэв бежит из дома — опять! И все же пусть эта грустная мысль и посетила ее, сейчас расставание с домом не имеет для нее никакого значения! Рэв ясно и до конца осознала: она не просто покидает дом, но едет в другой! Где бы ни жил Арман, где бы им ни пришлось жить вместе, это будет и ее дом, отныне и вовеки! В прошлом она была почти совсем одинока. Теперь одиночество ей не грозит.
Арман рядом с ней; она стала его частью. Они душой принадлежали друг другу с первого мгновения, когда встретились их взгляды. Да, Рэв понимала, что вместе с любовью, которую дал ей Арман, она обретает дом, семью, защиту. Она обретает то, что у нее отобрали в детстве и чего ей так не хватало в юности!
Рэв умиротворенно улыбнулась Арману, и он подбодрил ее взглядом. Антуанетта подалась вперед и аккуратно подоткнула плед на ногах Рэв.
— Поспите, детка, и вы, месье. Я присмотрю за этой дамой!
Рэв казалось, что в подобных обстоятельствах спать невозможно, но треволнения прошедшего дня взяли свое, и очень скоро она почувствовала, что не в силах бороться со сном: глаза слипаются, а голова падает на мягкие подушки. Еще прежде она заметила, что Иможен уже спит, дыша ровно и ритмично. Руки с бриллиантовыми кольцами безжизненно лежали на коленях. «Во всяком случае, больная совесть ее не мучает», — подумала Рэв и тоже заснула.
Ее разбудили голоса: они въехали на постоялый двор. Подбежали конюхи, кучера слезли с козел, и начался обычный обмен приветствиями, вопросами, а то и руганью. Арман вышел из кареты и спокойно, властно начал:
— Мадам распорядилась, чтобы…
В этот момент давно проснувшаяся Иможен подалась вперед, быстро, кошачьим движением схватилась за ручку дверцы и через мгновение выскочила бы из кареты, если бы Антуанетта промедлила.
…Острый кончик кинжала оставил на запястье герцогини длинный порез. Иможен ойкнула и отпустила ручку, Антуанетта неслышно прикрыла дверцу.
— Как вы смеете! — прошипела Иможен. — Вы меня ранили! Посмотрите, что вы натворили!
В ответ Антуанетта вынула из кармана большой белый льняной носовой платок.
— Мне даны указания, мадам, — спокойно произнесла она. — Я готова их выполнять!
Иможен выхватила у нее платок и попыталась остановить кровь.
— Нужно немедленно позвать врача, или я умру от потери крови!
— Это всего лишь царапина, мадам, — вкрадчиво заметила Антуанетта. — Вам повезло, что я не выполнила указание месье полностью и не полоснула вас по лицу!
— Вам не удастся!
Антуанетта взяла у нее платок, разорвала его на ленты и аккуратно перевязала запястье.
— Мадам глубоко ошибается, если думает, что я остановлюсь перед чем-нибудь ради спасения тех, кого люблю! Но даже если бы речь шла не об их спасении, думаю, никто не осудил бы меня за то, что я лишила мадам красоты, которая принесла столько несчастья.
— О чем вы? — раздраженно спросила Иможен.
— В тот день, когда я уезжала из Фонтенбло в Вальмон, в соседних с нами апартаментах горько рыдала горничная старой графини де Мери. Графиня подавала императору петицию с просьбой вернуть ее сыну поместье в Лионе. Император удовлетворил ее просьбу, но нынешний владелец, граф де Мери, не захотел покинуть Фонтенбло, потому что его свела с ума очень красивая дама. Все остальное потеряло для него смысл. Но пока его мать молилась, чтобы он опомнился и оценил благо, которое для него сделали, дама сердца пресытилась им и юный граф покончил с собой. Для человека постороннего, вроде меня, это было потрясение, что уж говорить о матери, которая так любила своего единственного сына!
— Жюль вообще истеричный юноша, более уравновешенный человек никогда бы так не поступил, — с вызовом бросила Иможен.
— Более уравновешенный человек едва ли полюбил бы вас так беззаветно, мадам, — спокойно ответила Антуанетта.
Дверь в карету открылась, и появился Арман с подносом, на котором горкой лежали ломти свежего хлеба с румяной корочкой, намазанные маслом и покрытые тоненькими розовыми кусочками окорока.
— Это лучшее, что я смог раздобыть, хотя, пожалуй, такая пища не слишком подходит светским дамам, — улыбнулся он.
Рэв засмеялась.
— Светские дамы и простолюдинки не так уж отличаются друг от друга, когда голодны, — сказала она.
Она взяла кусок и вонзила белые зубы в хрустящую корочку. Иможен не утерпела и тоже протянула руку. Тогда-то Арман и заметил повязку.
— Вы поранились? — осведомился он.
Она одарила его злобным взглядом, но промолчала. Он не настаивал.
Свежие лошади живо тронулись в путь. Арман велел кучерам гнать как можно быстрее, но дорога была очень неровная, и карету качало из стороны в сторону. Настала очередь спать Антуанетте; у Рэв тоже отяжелели веки. Сквозь опущенные ресницы она вдруг заметила, что Иможен наклоняется к Арману, берет его руку… Послышался очень тихий, соблазнительный голос герцогини:
— Почему бы нам не прекратить борьбу? Давайте будем друзьями…
— А вы умеете дружить? — так же тихо, но не без удивления спросил Арман.
В ответ пальчики Иможен погладили его ладонь.
— Вы уезжаете в Англию, — прошелестела она. — Если попросите, я поеду с вами!
— И откажетесь от всего, что имеете здесь? Как же положение, богатство, влияние при дворе? — поинтересовался Арман.
— Разве это имеет значение? — отвечала Иможен. — Мои приобретения — это просто часть игры, которую я веду против мира, одна против всех. Вы никогда не задумывались, как забавно сознавать, что твоя красота даст тебе все, что угодно? Еще в детстве я впервые ощутила свою силу, а потом, когда начала ею пользоваться, убедилась: пока в мире существуют мужчины, будь то дворники или императоры, я буду иметь все, что хочу, и даже больше!
