Соня Мармен - Река надежды
Струйки белого дыма поднимались к небу, по которому плыли облака-барашки. В деревне, притулившейся к ограде фактории, было тихо. Из-за бревенчатых крыш виднелись верхушки вигвамов. Александер обвел взглядом индианок, собравшихся на берегу перед оградой. Микваникве тоже была здесь. Она стояла, прижимая к себе Отемин. Он улыбнулся и направился к молодой женщине. Глаза у нее были красные, однако она вернула ему улыбку. Он взял ее руки и поцеловал.
– Заботься о себе и о дочке, Микваникве! И о ребенке, который родится, – добавил он, вспомнив, что она беременна.
Индианка кивнула, медленно высвободила руки и достала из корзины, которая стояла у ее ног, пару мокасин. Не поднимая глаз, она протянула их Александеру.
– Makizin.
Они были великолепны – очень мягкие, отделанные иглами дикобраза. Александера подарок очень обрадовал.
– Miigwech!
– Александер, gizaagi’in. Badwadjigan.
Ее тихий дрожащий голос выдавал волнение. Поцеловав его, молодая индианка побежала к лесу. Отемин потянула шотландца за рукав, привлекая его внимание. С тоской в сердце он заглянул в маленькое личико девочки. Она протянула ему свое гусиное перышко. Александер присел на корточки, взял подарок и погладил малышку по щеке.
– Miigwech, Отемин! А что значит «gizaagi’in»?
– Gizaagi’in! – проговорила девочка, обнимая его крепко-крепко за шею.
– Теперь я понял, – прошептал Александер. – А «Badwadjigan»?
Отемин наставила на него свой маленький пальчик.
– Это я? Badwadjigan – это я?
Она закивала так часто, что затряслись ее черные косички, и улыбнулась. Александер погладил ее по голове.
– Спасибо, Отемин! А теперь возвращайся к маме и будь послушной девочкой!
Малышка убежала вслед за матерью. Вернувшись на берег, где его спутники уже занимали места в каноэ, Александер встретился взглядом с Вемикванитом. Метис укладывал последний тюк.
– Она обещала хранить тебе верность, а, дружище? – спросил он с многозначительной усмешкой. – Как я вижу, сестра Каишпы по-прежнему любит белых.
– Сестра Каишпы?
Вемикванит пропустил вопрос мимо ушей. Подхватив весло, он сел во второе каноэ. Призрак, который присутствовал при этом коротком диалоге, подошел к Александеру.
– Его наняли вместо раненого Лебефа. Парнишке придется остаться на зимовку, тут уж ничего не поделаешь. Ну что, принцесса была щедра с тобой?
– Можешь мне сказать, что означает «badwadjigan»?
– «Badwadjigan»? Дай подумать… Можно истолковать это так: «Тот, кто явился из грез».
– «Тот, кто явился из грез»… «Тот, кто явился из грез»… – задумчиво повторил Александер, глядя на густую зелень обступивших факторию сосен. Там была сейчас Микваникве…
* * *Леса окрасились в золотые и кроваво-красные тона, чистая синева спокойной реки сменилась бурной пеной водопадов Сол-де-ла-Шодьер. До набережной Лашин оставалась всего неделя пути. Обратная дорога заняла меньше времени, но ее никак нельзя было назвать менее изматывающей.
Теперь каноэ шли по течению и путешественники часто бросали вызов порогам. Бравада стоила им нескольких купаний в ледяной воде, после которых у многих болело в груди и ощущался озноб. Но гордость не позволяла мужчинам жаловаться и тем более просить о передышке. Однако на этот раз судьба распорядилась по-своему, и сделать остановку все-таки пришлось. Во время перевала грузов через Сол-де-ла-Шодьер у одного каноэ едва ли не на треть длины пропороло днище. Если бы команда вовремя не сориентировалась и если бы река в этом месте была глубокой, часть груза наверняка бы утонула. Как бы то ни было, вояжерам пришлось сделать остановку и целый день заниматься починкой судна.
Несколько человек отправились на охоту и за дровами для костра. Обе группки вернулись не с пустыми руками, и вскоре Ноэль Поль, повар, уже жарил на костре мясо косули и маисовые лепешки. По случаю такого пиршества мужчинам полагалась и двойная порция рома.
Солнце стало клониться к закату. Александер присел на берегу, раскурил трубку и стал смотреть на спокойно текущую реку. Краем уха он слушал разговор Вемикванита и пары вояжеров. Общение с метисом оставляло двойственное впечатление, да и ван дер Меер не спускал с него глаз. Уже из этого следовало, что Вемикванита стоит опасаться, хотя до сих пор он не доставил отряду никаких хлопот.
– Будь я ирокез, ты бы остался без скальпа! – шепнул вдруг кто-то ему на ухо.
В следующее мгновение Вемикванит схватил его за волосы и приставил ко лбу нож. От неожиданности Александер уронил трубку и замер. Метис отпустил его волосы, подобрал трубку, отдал ее владельцу и присел с ним рядом.
– Ты должен все время быть начеку! Глаза и уши – твои главные союзники, где бы ты ни был! Помни, от этого зависит твоя жизнь!
– Особенно когда не знаешь того, кто подрядился составить тебе компанию, верно?
Вемикванит улыбнулся, бросил на Александера взгляд и уклончиво произнес:
– Пожалуй…
Они помолчали. Остальные путешественники между тем собрались у костра и с упоением делились воспоминаниями. Были тут и рассказы об ожесточенных схватках один на один с медведем, и о выловленной рыбе длиной в человеческий рост, и о покорении женщин столь прекрасных, что сама Венера, увидев их, побледнела бы от зависти… Такое времяпрепровождение им никогда не надоедало.
– Зачем ты возвращаешься в Монреаль? – спросил Вемикванит, раскуривая фаянсовую со щербиной трубку. – Или Микваникве тебе не по душе?
– По душе, но я должен соблюдать контракт. То, что я в первый год не останусь на зимовку, было решено заранее.
Метис нахмурился.
– Вот как? А ведь такой хороший охотник, как ты, на фактории не помешал бы. Еще, как мне сказали, ты умеешь читать и писать.
– А тебе-то какая разница? – без обиняков спросил Александер.
– Никакой. Просто мне стало интересно. Микваникве очень огорчил твой отъезд.
– Чувства этой женщины тебя так заботят?
– Она – сестра Каишпы по матери…
– О да, конечно! И братец обменял ее на бочонок водки!
– Это ради ее же блага! Тебе этого не понять, Макдональд!
– Нет, мне не понять человека, который способен продать сестру!
– Она продавала свое тело проклятым «красным псам»! Она тебе не сказала? Конечно нет! Женщина не рассказывает о таких вещах мужчине, когда он ее… имеет!
Прошептав последнее слово, он всадил кинжал в землю между своими ступнями. С минуту Александер смотрел на подрагивающую рукоять, вырезанную из оленьего рога.
– Может, она просто влюбилась в белого? Это никто не назовет торговлей своим телом!
– Когда в обмен на свою благосклонность женщина получает муку, одеяла, а иногда и порох с патронами – как это называется? Если это не проституция, скажи, что тогда? Ладно, она жила с одним белым, приказчиком из лавки в форте, и была ему верна. Он, со своей стороны, развлекался с кем хотел, мерзавец! Все «красные псы» – мерзавцы! Когда англичанин смеется, он скалит свои волчьи зубы! Когда говорит, показывает свой гадючий язык! А когда смотрит на тебя, то его глаза похожи на глаза ястреба!
