Майя Родейл - Сладкое поражение
Теперь он мог увидеть то, чего не видел раньше. Теперь он точно знал, чего хотел, поскольку здесь каким-то чудом присутствовало именно то, что он мог ей дать: самого себя, ребенка и эту счастливую умиротворенную улыбку.
— Ты что-нибудь скажешь? — спросила она.
Он посмотрел в ее ясные голубые глаза и увидел свое будущее: возможность быть счастливым, ее любовь к нему и свою собственную любовь к ней.
— Выходи за меня замуж, Анджела.
Ее губы медленно раскрылись, как он мог понять, от удивления. И это было правильно. А вот то, что она неожиданно потеряла дар речи, оставив без ответа его предложение, было неправильно.
— Ты собираешься давать ответ? — нервничая, спросил он. Его сердце отчаянно колотилось.
— Попроси меня, — сказала она с улыбкой на губах. Правильно. Просить, а не приказывать. Не слишком умело с его стороны. Даже ему было известно, как должным образом следует делать предложение. И, несмотря на то, что после ранения ему было трудно опуститься на колено, боль была еще достаточно сильной, он, тем не менее, сделал это. Потом взял ее за руку и заглянул в глаза.
— Анджела, ты выйдешь за меня замуж?
— Да, — ответила она с улыбкой и рассмеялась. — Да. Он быстро встал, обнял ее и крепко поцеловал. Он даже не подозревал о присутствии зрителей, пока не раздались крики и возгласы рабочих. Он только что скомпрометировал себя и ее. Но разве поцелуи и объятия могут считаться компрометирующими, если они следуют за предложением руки и сердца? И хотя у него имелся богатый опыт по части соблазнения, ответа он не знал. Но это не имело значения, поскольку он собирался быть с Анджелой всегда.
И впервые за очень долгое время Филипп почувствовал себя счастливым, по-настоящему удовлетворенным и гордым. На этот раз он все сделал правильно.
— Молодец! — сказал Уильям и похлопал его по спине.
— Поздравляю! — присоединился к нему Джонни.
— Спасибо.
— Теперь я понимаю, почему тебя не интересовали местные девушки. Все понятно, — добавил Джонни.
Филипп усмехнулся и пожал плечами, подтвердив их предположения. Братья, похоже, все поняли и вернулись к работе, продолжив спор, который они вели весь день, о том, кто накануне вечером выпил больше пива. Филипп не прислушивался, его занимала только одна мысль: он собирается жениться. И как ни странно, эта мысль приводила его в приятное возбуждение.
У Филиппа вновь появилось ощущение, что за ним наблюдают, когда он измерял и пилил доски. Он оглянулся, ожидая увидеть Анджелу, но ее нигде не было видно. Вероятно, она сейчас у настоятельницы — делится новостью.
Краешком глаза он увидел двух мужчин, которые показались ему незнакомыми. Они не работали, а стояли неподалеку, в зарослях кустарника, лениво покуривая сигары. Даже издалека они выглядели отвратительными. Ясно, что они не имели никакого отношения к монастырю или к кому-нибудь из его обитателей.
— Кто это такие? — спросил Филипп Уильяма, кивком головы указывая на мужчин.
— Твои приятели. Так они сказали. Разве нет?
— Не думаю, что я с ними знаком, — сказал Филипп, хотя неприятная тяжесть в желудке свидетельствовала об обратном.
Но где он их видел, он вспомнить не мог.
— Тот, что слева, — Пьер, справа — Франсуа. Они французы. Это все, что я знаю, они не очень разговорчивы, да и вообще грубияны.
— Похоже на то. А ты откуда их знаешь? — спросил Филипп.
— Они уже несколько недель живут на постоялом дворе. Сказали, что они ваши приятели и ждут, когда вы поправитесь, чтобы вместе вернуться во Францию. Наверное, теперь ваши планы изменятся, ведь вы жениться собрались. Или вы возьмете Анджелу с собой во Францию?
Филипп ответил не сразу. Теперь он вспомнил, что действительно был знаком с ними, хотя это знакомство не делало ему чести.
— Мы с Анджелой не собираемся во Францию.
И один, без нее, он тоже не собирался. Он поймал на себе взгляд человека, которого Уильям назвал Пьером. Отступать было некуда, и Филипп направился к ним.
— Мы ждали тебя, Филипп, — сказал Пьер, омерзительно ухмыляясь своим щербатым ртом.
Он произнес его имя на французский манер, и Филипп не стал его поправлять.
— Понятия не имею зачем. Вы отобрали все мои деньги и оставили меня умирать. Думаю, что мы квиты, — решительно произнес Филипп.
— Но ты не выполнил всех условий сделки. Во-первых, ты жив, — сказал Пьер.
Это был невысокого роста мужчина, плотный, с густой бородой. Шляпа, надвинутая на лоб, скрывала его глаза.
— Это легко исправить, — добавил Франсуа и продемонстрировал свой кулак, ударив им по ладони. Этот сильный кулак принадлежал крупному полному мужлану. Он был в два раза крупнее своего компаньона… и Филиппа.
— А во-вторых, ты еще остался нам должен, — стоял на своем Пьер, отодвигая назад шляпу и открывая глаза. Они были налиты кровью.
— Нет, мы в расчете.
— За тобой должок. Мы взяли твой кошелек и пересчитали…
— Дважды! — прорычал Франсуа.
— И обнаружили, что недостает тысячи семидесяти четырех фунтов, — закончил Пьер.
— Как, черт побери, вы считали? — возмутился Филипп. Семьдесят четыре фунта, как он помнил, ушли на дорожные расходы в Англию. Эту сумму он мог возместить. Но еще тысяча фунтов? Он точно помнил, что выиграл ровно столько, сколько занял, а эти громилы, несомненно, забрали все.
— А процент, месье? — прорычал Франсуа.
— Процент. Я не помню, чтобы это входило в условия сделки, которую я заключил с Дерю.
Правда, Филипп вообще смутно помнил встречу с ним. Он пил, и ему нужны были деньги, чтобы продолжить игру. Потом ему понадобилось еще несколько тысяч, ведь игра шла по-крупному, а контора Клода Дерю весьма удобно располагалась в соседнем квартале.
— Вот расписка. Мы захватили копию. Может, теперь вы обратите внимание на то, что написано внизу, — высокомерно произнес Пьер.
Он пригладил свою бороду, и Филипп заметил застрявшие в ней кусочки пищи. Он с отвращением отвернулся, взяв в руки протянутый ему документ.
Во-первых, он был написан по-французски. А по-французски он знал ровно столько, сколько было необходимо, чтобы общаться с женщиной в спальне. На то, чтобы прочитать на французском расписку, подсунутую ему ростовщиком в темной промозглой конуре, его знаний было явно недостаточно. Впрочем, язык расписки не имел значения, она могла быть написана на чистейшем английском. И вообще на любом. В тот момент Филипп не стал бы тратить время на ее чтение.
Тяжесть в желудке усилилась. Он стиснул зубы и, прищурившись, вгляделся в строки, написанные внизу листа. Он разобрал только несколько французских слов: долг, десять процентов, смертная казнь.
