Древний Рим. Честь преторианца - Регина Грез
Сосед Вескулария в личной повозке без помех доставил нас до подножия Палатинского холма. Мы оказались бы во дворце еще до обеда, но пришлось задержаться в таверне с полуощипаным петухом на вывеске. Борату вдруг показался знакомым голос, горланивший лихую солдатскую песню. Я даже разобрала слова:
– На что нам Пятый легион?Легионер все может.Войну вести, белье стирать,Престол свалить и суп сварить,Навоз возить, царя хранить,Детей кормить, коль есть нужда.Должны солдаты все уметь…
Хотелось уши зажать от вопля, который издал Борат в ответ невидимому горлодеру:
–… И Пятый все умеет!
Не обращая внимание на мои протесты, Борат схватил меня под руку и потащил внутрь местной «столовой», комментируя на ходу:
– Валия, это же наша старая песня! И так яростно может орать ее только бродяга Квадрантус.
– Почему же он бродяга? – только и могла вымолвить я, разыскивая взглядом недавнего исполнителя.
Прямо на столе посреди заведения, в окружении небольшой компании с чарками в руках, сидел невысокий человек с массивными плечами и мощной коротенькой шеей. На его гладко выбритой голове отчетливо выделялся старый глубокий рубец. Немного вывернутые наружу ноздри широкого носа раздувались, как у горячего жеребца.
Завидев моего спутника, крепыш звучно хлопнул себя по голым ляжкам и заревел во всю мочь:
– Соски Венеры и член Юпитера! Борат! Чтоб мне – говнюку, провалиться в ближайшую клоаку! Ты, добряк, наверно, забыл о моем долге, но я отдам тебе все сполна после ближайшего триумфа. Хук! Хук! Я обещал парням сразить Черную Молнию еще год назад. В этот раз проклятый скотоложец не уйдет от моего меча. А что за девица с тобой? И морщится так, будто ты плохо помял ее ночью…
«Он это обо мне сказал? Я сегодня шутить не настроена, но молчать тоже не стану».
Я приняла независимый вид и язвительно парировала:
– Зато видно, что по тебе прошлось целое стадо коров, бедняга Квадрантус! Жаль, это никак не сказалось на твоем красноречии.
Борат неопределенно хмыкнул, а его приятель вытаращил на меня маленькие глазки с белесыми коротенькими ресничками.
– Где ты нашел такого задорного цыпленка, приятель?
– Уймись, друг! Эта пташка не нашего полета. Я лишь провожаю госпожу во дворец.
– Ах, госпожу-у… – насмешливо протянул Квадратнус и начал жеманно причмокивать губами, сложив брови домиком. Ручищи свои он зажал между сведенных ног. Наверно, это был обидный жест в мою сторону, но вместо того, чтобы надуться, я прыснула от смеха. Гримасы парня чем-то напоминали ужимки бедного Фарбия.
Также мне понравилось, что Борат скрыл нашу мимолетную связь, и в благодарность я решила завести беседу с его товарищем, вот только тему выбрала неудачную, спросив, не актер ли он случайно. Квадрантус заметно оскорбился, и тогда Борат сделал мне пояснение:
– Когда-то мы вместе служили под началом доблестного Вителлия, но Фортуне было угодно, чтобы Квадрантус покинул наши ряды. Сменив несколько гражданских занятий и дважды разорившись, сейчас он гладиатор и будет выступать на новых играх Фурия. Уже через три дня.
Я невольно прониклась некоторым уважением к бывшему легионеру и даже простила ему вальяжную позу и насмешки на мой счет. Человек по лезвию меча ходит, сегодня жив и пьянствует с друзьями, бахвалясь своими былыми победами, а завтра его окровавленное тело подхватят железными крючьями и уволокут с арены под неистовый рев толпы, славящей более везучего бойца.
Пришлось мне приложить руку к груди и дружелюбно кивнуть в знак приветствия.
– Желаю тебе милости богов на ближайшем состязании.
Загорелое крестьянское лицо Квадрантуса расплылось в улыбке, – он даже предложил выпить с ним в знак примирения. Я решительно отказалась от заляпанной кружки с сомнительным содержимым, но согласилась сесть рядом с Боратом для продолжения дружеской беседы.
В итоге познакомилась с еще одним гораздо более молодым гладиатором, некогда свободным жителем Рима. За семейные долги парень из династии горшечников вынужден был продаться ушлому ланисте. Мне было жаль Гориона до слез. Его мускулистое тело в изобилии украшали багровые и желтые синяки, а так же многочисленные ссадины и порезы.
– Нас хорошо тренируют, Валия, мне бы только продержаться первый месяц в людусе, а потом я намерен завоевать признание толпы и вернуть свободу, увенчанную славой.
Я только сочувственно вздыхала. Помню, что «людусами» называли школы гладиаторов, – в Риме и его окрестностях имелось много подобных заведений, но самых крупных было всего четыре.
В двух готовили на роль гладиаторов военнопленных из Фракии – нынешних Румынии и Молдовы,
в другой обучали искусству красиво умирать на арене галлов и кельтов – предков французов и англичан,
четвертая школа специализировалась на тактике ведения поединков с дикими зверями, преимущественно из Африки.
Ближайшее будущее горшечника Гориона представлялось мне в самых мрачных красках. А в ответ на мои расспросы о его прошлом я узнала много интересного о гончарном ремесле. Правда, язык моего собеседника уже немного заплетался, но голубые глаза горели неподдельной любовью к своей прежней работе.
– Качество посуды, дорогая Валия, зависит от вида глины. Серо-желтые сорта идут на изготовление обычных горшков, кувшинов, поддонников и цветочных вазонов. Изделия после обжига получаются красноватые, толстостенные. Из серых глин мы делали обыкновенные тарелки, миски, блюда, чашки, кружки.
Вот как те, что на этом столе. Но это работа грубая. А самые ценные белые глины нужны для выпуска дорогих сервизов тонкой работы и статуэток. У нас была такая хорошая лавка, жаль, после смерти отца ее пришлось заложить, а потом отдать в счет долга. Сейчас всем заправляют большие керамические фабрики, а мелких умельцев стараются потеснить с рынка.
– Хватить давить на жалость! Нужно было меньше шляться по девкам и швыряться сестерциями в кабаках! Про…(нецензурно) папочкино наследство, так нечего строить из себя невинного барашка! – вульгарно резюмировал Квадрантус, отлично знавший печальную историю начинающего гладиатора.
Горион только виновато улыбнулся и посадил к себе на колени миленькую служанку в короткой тунике. Девушка как раз принесла нам холодный пирог с ягодным морсом. Получив мелкую монету, она равнодушно принимала страстные объятия парня, даже когда он полез в открытый вырез ее рубашки… Уф!
В это время лихой Квадрантус принялся убеждать меня отведать вино из его чарки, резюмируя свой монолог таким образом:
– Мой девиззвучит так: мочи сь теплым, а пей холодное! Ты согласна? Нет… ну, ты – женщина, тебе не понять.
А потом бывший "мул" вновь затянул походную песню:
– Пусть я погиб у АхеронаИ кровь
