Сара Линдсей - Обещай мне эту ночь
— Что бы ни случилось, мыс матерью будем всегда тебя любить, и этот дом всегда будет твоим.
И Изабелла разрыдалась. Хотя ей даже не было грустно. Отцовские слова будто сломали некую преграду, высвободив этот бесконечный поток слез. Надо было остановиться. Ведь это ее венчание.
— Иззи?! — воскликнул ее отец с тревогой, но и немного… смущенно?
— Со мной… ик… все… ик… в порядке! — захлебываясь, вымолвила она, причем в конце фразы прозвучало нечто среднее между стоном и криком.
Очевидно, нервозность ситуации подействовала на жениха так же, как на невесту, потому что Джеймс внезапно расхохотался — громко, безудержно, взахлеб, что заставило Иззи, викария и всех присутствующих усомниться, все ли у него в порядке с головой. Он хохотал так, что согнулся пополам и из глаз его хлынули слезы.
— Ну вот… теперь… теперь мы оба… плачем, — задыхаясь, произнес он.
Викарий был страшно недоволен.
— Брак — это таинство, — назидательно произнес он. — Благочестивый союз. Вступать в него нужно серьез но и рассудительно, в страхе Божьем, а не легкомысленно или ради удовлетворения своих плотских похотей.
— Мама, что значит «плотских похотей»? — громко прошептала Дженни.
— Это то, почему мама с папой запирали свою дверь на ночь, чтобы ты не могла войти и спать с ними, — ответила Лия.
— Но миссис Дэниелс сказала, что они просто играли в очень серьезную игру бакгаммон[4].
— Б-бакгаммон? — сквозь смех повторил Джеймс.
Сдавленный стон донесся с передней скамейки. Изабелла не разобрала, кто его исторг — мать или отец. И тут она тоже начала смеяться. Сначала неуверенно улыбнулась, потом тихонько хихикнула, а затем разразилась восхитительным радостным смехом, который согрел ей душу и успокоил ее измученное, израненное сердце. Пока ты способен смеяться, надежда жива.
Постепенно все успокоились — за исключением Дженни. Она продолжала допытываться, почему все смеются, пока Лия с тяжелым вздохом, который заставил ее казаться гораздо старше своей сестры-близнеца, не взяла ее за руку и не вывела из часовни. Викарий откашлялся, прочищая горло, и начал громко читать из молитвенника.
Они оба по очереди повторили свои обеты, но когда Джеймс повернулся, чтобы достать из кармана кольцо, Изабелла заметила предательские морщинки в уголках его глаз, свидетельствовавшие о том, что он едва сдерживает смех. В ответ радость взыграла в ее груди, но она сразу угасла, когда Джеймс надел ей кольцо на палец. Они оба были без перчаток, и прикосновение его пальцев к ее обнаженной коже вызвало жаркую волну, прокатившуюся по всему телу. По его участившемуся дыханию Изабелле стало понятно, что и Джеймс почувствовал то же самое.
Он отдернул руку, словно обжегся. Изабелла помедлила, любуясь кольцом — крупным сапфиром, окруженным сверкающими бриллиантами.
— Спасибо, — прошептала она. — Оно прекрасно.
Он пробормотал нечто малопонятное, чисто мужское, вроде «не за что», и они оба опустились на колени, чтобы получить благословение викария. Прежде чем Иззи успела осознать, она оказалась замужем, и викарий давал разрешение Джеймсу ее поцеловать. Изабелле показалось, что она слышит ворчание отца. Но затем губы Джеймса опустились к ее губам, слегка коснувшись их, что заставило Иззи податься к нему, желая большего, но он отстранился.
Весьма пристойно, сказала она себе, испытав разочарование. Негоже поддаваться соблазну в доме Господа перед лицом родителей и других родственников. Выдавив на лице улыбку, она оперлась на руку Джеймса, и они пошли по проходу между скамьями к выходу из часовни, где Дженни все еще донимала Лию расспросами, и направились в Голубую гостиную, где ее мать подготовила небольшой праздничный завтрак. Как только часовня скрылась из виду, Джеймс ускорил шаг, и ей приходилось побежать, чтобы успевать за ним.
— Когда викарий заговорил об аппетита я не поверила, что он имеет в виду пищу, — задыхаясь, сказала Изабелла.
Ее новоиспеченный муж ничего не ответил.
Она попыталась снова.
— Я к тому же ужасно голодна, — заметила она. — Утром я слишком нервничала, чтобы поесть.
Джеймс продолжал молчать, но в этот момент они достигли Голубой гостиной, и он ввел ее внутрь. Закрыв за собой дверь, он сказал:
— Я хотел поговорить с тобой, пока не пришли остальные.
— Ох? — произнесла она, обмахиваясь веером — щеки ее пылали.
— Я уезжаю, — сказал он, ничего не объяснив, даже не извинившись. — Мой поверенный знает, как со мной связаться, если возникнет необходимость. — Его взгляд многозначительно опустился к ее животу.
— Ох! — воскликнула она, еще раз пораженная мыслью, что, может быть, прямо сейчас она носит его ребенка.
— Ох, ох, ох, — тихонько поддразнил он ее. — Надеюсь, замужество не лишило тебя дара речи.
— Ох, нет! — Иззи покраснела.
Джеймс печально улыбнулся.
— Прощай, Иззи, — сказал он, целуя ее в висок.
Это было так похоже на их предыдущее расставание — Неужели это случилось всего считанные дни назад? — но на этот раз она ничего не могла поделать. Она сделала все, что могла, чтобы его спасти. Или не все?
— Джеймс, ты все еще собираешься идти служить в армию?
Его молчание было ей ответом.
Иззи обвила руками его талию, уткнувшись лицом ему в грудь, где ей слышны были мощные удары его сердца. Слезы струились из ее глаз, когда она просила его исполнить одно ее последнее желание. Словно безумная, она умоляла его:
— Обещай мне, что не завербуешься в армию. Обещай! Я не отпущу тебя, пока ты не пообещаешь!
— Проклятие, что это такое? — спросил он, отстранив ее и взяв в руку тяжелый золотой Шар, висевший на цепочке у нее на шее.
— Это мне подарил Генри в день моего рождения.
Она взяла у него медальон и сдвинула защелку, выпустив цепочку миниатюрных портретов. Наблюдая, как его взгляд пробегает по улыбающимся лицам ее родителей, ее братьев и сестер, она заметила, как его черты омрачились тоской и страданием, ощутила боль его одиночества.
— У тебя есть я, — прошептала она. — Мы можем создать семью. Мы…
— Я не могу. Я… я должен уехать.
— Нет, пока не пообещаешь мне! — Она вцепилась в его сюртук.
— Иззи! — рявкнул он тоном, не терпящим возражений.
Это было невыносимо.
— Обещай мне! — потребовала она, еле сдерживая рыдания.
— Хорошо. Обещаю, — мрачно сказал он и вышел из комнаты.
Изабелла вышла следом и сначала шагом, а потом бегом направилась в свою комнату, где могла запереться, чтобы зализывать свои раны и наплакаться вволю. Джеймс, может, этого не заметил, но Иззи видела, что в комнате были выставлены два торта, на каждом из которых была нанесена выписанная сахарной глазурью надпись. Одна из них гласила: «Поздравляем». Другая, озадачившая Иззи: «С днем рождения!»
