Соня Мармен - Река надежды
– Я!
– Это Луи Бариль, – зашептали в толпе.
Все повернулись, глядя на расталкивающего толпу краснолицего коротышку.
– Что я получу, если выиграю? – спросил он заносчиво.
– Уйдешь отсюда живым, брат мой! – оскалился Вемикванит, протягивая ему стакан. Он был полон до краев, так что водка стекала метису на пальцы.
– Чертов оборотень! Ты издеваешься надо мной? – живо возразил коротышка, делая неприличный жест. – Я не собираюсь соревноваться с твоей обезьяной за бесценок! Что я получу?
– Половину нашего выигрыша, если ты не свалишься со стула раньше, чем Каишпа выстрелит! В противном случае все достанется нам.
– Готовь деньги! Я выдержу! – самонадеянно заявил коротышка, принимая от него стакан.
Пока возле стола делали ставки, Каишпа заряжал пистолет, а Бариль, который сел на стул, устанавливал у себя на голове стакан. В заведении стало тихо, но через минуту снова взвизгнула скрипка. Исполнив короткий воинственный танец, чтобы еще сильнее раззадорить зрителей, Каишпа выбросил вперед руку с пистолетом и прицелился.
– Что, не боишься?
– Да он сейчас нагадит себе в мокасины!
– Эй, Луи, он сейчас разнесет тебе башку, как яйцо!
Александер с возрастающим интересом следил за отвратительным представлением. Вот до чего доводят скука и праздность, если нет закона, который сдерживает самые низкие людские порывы! Пистолет выстрелил, стакан разлетелся, и Бариль, белый как полотно, облизнул губы. Его мокрое от водки лицо расплылось в улыбке.
– Кто следующий? – спросил Вемикванит. Он наполнил стакан водкой, выпил ее и налил снова.
В толпе зрителей началась толкотня. Мужчины подзадоривали друг друга пинками и бранными словами.
– А ты не хочешь попробовать? – спросил метис, указывая пальцем на парня лет восемнадцати.
– Ну, Жан-Батист, давай!
– Покажи ему, Лебеф! Покажи, что ты не трус!
– Да! Покажи нам всем, какое у тебя нутро! Только не навали в штаны! Ха! Ха! Ха!
В несколько рук юношу вытолкали на середину комнаты. Молодой Лебеф, чтобы не потерять лицо, что в этих краях было много хуже, чем потерять жизнь, подошел и взял стакан. Несколько капель пролилось ему на пальцы. Как и другие, он сел на стул. В лице у него не осталось и кровинки. Александер подумал, что малец наверняка читает про себя молитву. Он сидел с закрытыми глазами, сжимая руками колени и дрожа всем телом. Стакан покачнулся, и по лбу, и без того мокрому от пота, потекла струйка водки.
– Я не могу! Не могу! Господи, я не хочу умирать!
Он схватился за стакан, который грозил вот-вот свалиться, когда прогремел выстрел. Жуткий вопль заставил музыкантов замолчать. Кто-то еще продолжал хохотать, но скоро все звуки перекрыли стоны юноши. Он катался по полу, корчась от боли, а под ним расплывалась лужа крови.
– Нужен доктор! Позовите доктора! – крикнул кто-то.
– И за священником! – сказал Призрак, становясь рядом с Александером. – Сходи за Онэ, Макдональд, а я найду Килпретина. Он похвалялся, что умеет оперировать.
– Но ведь он лечил овец!
– Ба! Вылечит и человека! Повадки у нашего кюре тоже не монашеские, но от этого еще никто не умирал! Вот пусть вместе и поставят на ноги этого идиота! Это же надо – хвататься за стакан, когда в него целятся!
Александер осмотрелся. Распорядитель аттракциона исчез из виду, его стрелок тоже. Мунро так и остался сидеть на своем месте в обнимку с дикаркой. Александер вышел из павильона. Несколько секунд – и его глаза привыкли к темноте. Он шел от постройки, то и дело натыкаясь на храпящих пьяниц.
Неподалеку в лунном свете двигалась какая-то странная темная масса. Присмотревшись, Александер увидел лихого «наездника», усмирявшего свою «лошадку» ударами хлыста. На мгновение он замер, но потом услышал призывы о помощи, доносившиеся из павильона. Они напомнили ему о цели похода. Оставив любовников наедине друг с другом, Александер направился к хижине кюре Рэми Онэ. На лавке у входа спал мертвецки пьяный Жоли.
Из окна и приоткрытой двери лился свет и слышались голоса. Александер решил заглянуть и убедиться, что кюре точно дома. Две юные девушки стояли на коленях в смиренных позах перед мужчиной в длинной сутане, которого Александер видел со спины. «Значит, Онэ и вправду священник? – подумал он. – Может, надо подождать, пока он исповедует этих девиц?»
– …и в знак покаяния, мои курочки, я прошу вас постараться на славу!
«Курочки?» Александер снова заглянул в хижину. Кюре как раз поднял подол сутаны, чтобы одна из «курочек» могла под нее нырнуть. Ошарашенный, шотландец отшатнулся в тень. Его разбирал смех. Теперь он понял, на что намекали товарищи, когда речь заходила об Онэ.
Он вернулся в павильон, где проходила пирушка. Следом за ним вошли Призрак и Килпретин. Последний ворчал, потому что его подняли с постели.
– Ты не нашел кюре?
– Он занят – исповедует пару птичек…
– А! – Призрак усмехнулся. – Что ж, придется малышу довольствоваться одним мясником!
– Боюсь, что так.
Но оказалось, что праздник в зале идет полным ходом. Жан-Батист Лебеф сидел на стуле, одна рука у него была перевязана, а другой он как раз подносил к губам стакан с водкой. Когда он опустошил его залпом, одна из женщин склонилась над ним и что-то спросила. Все еще очень бледный, он кивнул и протянул ей стакан. Она вновь налила в него водку. На женщине была юбка с глубоким разрезом, приоткрывавшим гладкое мускулистое бедро.
– Похоже, храбрость нашего юного друга тронула сердце одной из принцесс-оджибве! – засмеялся Призрак. – Он, конечно, поправится, но будь я проклят, если до весны сможет взять в руку весло!
Килпретин только теперь понял, что его разбудили зря, и, бранясь на чем свет стоит, пошел обратно. Казалось, от злости его ирландский акцент только усилился. Стоявшая рядом с юным Лебефом индианка посмотрела в их сторону. Она! Взгляд ее черных, как обсидиан, глаз задержался на лице Александера, успев разжечь в нем страсть, которая высвободила тысячи маленьких ненасытных зверушек. Молодая женщина, бесспорно, уже поняла, какую власть над ним имеет. Лукаво улыбнувшись, она томной походкой направилась к нему. Словно загипнотизированный, не способный сделать и шагу, он стоял и смотрел, как она приближается. Грациозным жестом она откинула длинную косу за спину. Янтарная сирена, явившаяся из марева тошнотворной, прокуренной комнаты…
– Boozhoo[79], – прошептала она, поравнявшись с Александером, потом провела рукой по его плечу и руке и пошла дальше.
– Спокойной ночи! – пробормотал он, глядя ей вслед.
В горле пересохло, и он сглотнул. Прекрасное видение исчезло… Словно парализованный, Александер стоял и смотрел в пустоту.
