Мэри Бэлоу - Рано или поздно
За исключением их двоих. А это ровно на два человека больше, чем следует.
Анджелина взяла его под руку, прижалась к нему, и они вместе шагнули на самую узкую часть тропинки.
— Скажите мне, что на самом деле вы не сожалеете, — попросила она. — Я хочу запомнить эту ночь как одну из самых дивных в моей жизни, может быть, самую дивную, но ничего не получится, если я буду думать, что вы жалеете, что поцеловали меня.
Он вздохнул со смешанным чувством раздражения и облегчения, когда они вышли на главную аллею. И разумеется, никакого Уиндроу тут давно не было.
— Это был чудесный вечер, — солгал Эдвард.
— А еще будут фейерверки, — радостно сказала Анджелина.
Да уж, в самом деле.
Глава 11
Анджелина проснулась улыбаясь.
Она полюбовалась красиво уложенными складками балдахина над головой и потянулась так, что пальцы рук уткнулись в изголовье кровати.
Хотя шторы еще были задернуты, Анджелина поняла, что идет дождь. Она слышала, как капли стучат по подоконнику. Но ей казалось, что на улице сияет яркое солнышко.
Может ли жизнь быть еще лучше?
Воксхолл-Гарденз — это самое чудесное, самое волшебное место на земле. Там все — само совершенство. И общество подобралось такое, что лучше не бывает. Оживленный разговор на самые разные темы, и все такие интересные! Мистер Линд потанцевал с ней, виконт Овермайер и кузен Леонард тоже. И музыка была божественной, и еда.
А фейерверки! Просто дух захватывало. Слов не хватит, чтобы их описать. Разочаровало Анджелину только одно, и она сразу об этом сказала — представление закончилось слишком рано. И вечер тоже, конечно.
Но пока это был самый чудесный вечер в ее жизни.
О, пока!
Анджелина согнула ноги и натянула на них одеяло.
Она изо всех сил избегала думать о самой лучшей его части. Едва проснувшись, Анджелина позволила воспоминаниям заполнить сознание, но нарочно приберегала самое лучшее напоследок, чтобы не отвлекаться ни на что другое. Но даже сейчас она все-таки по чуть-чуть вспоминала то прекрасное, но все-таки самое-самое чудесное, самое восхитительное оставляла напоследок.
Граф Хейворд.
Даже имя у него дивное. Прелестнее всех ей известных. Бедняжка Марта увлечена мистером Гриддлзом. И как будто мало одной фамилии, есть еще и имя. Ну какие родители навяжут бедному ребенку имя Грегори, если фамилия у него Гриддлз?! А ведь именно это его родители и сделали.
А графа Хейворда зовут Эдвардом. Эдвард Эйлсбери.
Он так рассудителен. Принимал участие в разговорах на любую тему и не пытался ни в одном главенствовать и выражал свое мнение даже тогда, когда оно противоречило другим мнениям, но выслушивал эти другие очень вежливо. Он очень любит свою семью, это сразу видно. Пригласил леди Хейворд прогуляться, когда Анджелина танцевала с кузеном Леонардом. И выглядел немного смущенно, когда миссис Линд, говоря о своих детях, заметила, что ее самая младшая, а также дочь леди Хейворд и все три ребенка леди Овермайер растолстеют еще до наступления лета, если он будет и дальше водить их лакомиться мороженым к Гюнтеру.
— Но для чего же тогда существуют дядюшки, Альма, — спросил он, — если не баловать племянниц и племянников перед тем, как отводить их домой, к родителям?
— И ты еще пообещал на следующей неделе сводить всех пятерых в Тауэр, Эдвард, — напомнила ему леди Овермайер. — Это не слишком опрометчиво с твоей стороны?
— Возможно, — согласился он. — Но я добьюсь от них хорошего поведения, угрожая отменить мороженое по дороге домой.
Все расхохотались, а Анджелина сохранила глубоко в сердце образ лорда Хейворда — любящего дядюшки.
Но она больше не могла откладывать самую лучшую часть. Память готова была просто взорваться. Анджелина подогнула пальцы на ногах и закрыла глаза.
Он ее поцеловал.
Она его поцеловала.
Ее самый первый поцелуй.
Он увел ее с главной аллеи, где гуляли все остальные, и нашел тихую пленительную лужайку, залитую лунным светом (так романтично после всех этих фонарей!), и поцеловал ее один раз. А потом привлек в свои объятия и поцеловал снова.
О, это совершенно не походило на то, чего она ждала от поцелуя. Она гадала, что будут ощущать ее губы и на что будут похожи губы мужчины. Она недоумевала, как же при этом дышать. А сейчас Анджелина вообще не помнила, что дышала, но ведь дышала же, наверное, иначе бы уже умерла.
Она толком не помнила, что ощущали ее губы и каковы были на вкус его. Оказалось, что поцелуй — это намного больше, чем просто соприкосновение губ. В этом поцелуе участвовали их тела — да что тела — их сущности. Ой, мамочки, как только его губы прикоснулись к ее во второй раз, его рот приоткрылся, и ее тоже — и он погрузил свой язык в ее рот. Выраженное словами, это звучит шокирующе, но Анджелина думала не столько словами, сколько запомнившимися ощущениями.
Ей казалось, что ее внутренности превратились в ноющее желе. Ноги ослабели, а в месте, которому она не знала названия, ощущалась пульсация. И тела их прижались друг к другу. Он весь — сплошные мускулы, твердость, незнакомая мужественность и знакомый одеколон. Анджелина стиснула его в объятиях, и ей ужасно хотелось прижать его еще ближе, но куда же ближе, разве только избавиться от нескольких слоев одежды? Мысль об этом тут же напомнила Анджелине, как жарко вдруг стало на той полянке за несколько минут. Словно кто-то разжег костер, покидав в него целую кучу дров и добавив тонну угля.
Одна его ладонь распласталась — ой, мамочки! — прямо по ее попе. А другая скользнула под груди и накрыла одну из них.
Конечно же, это был самый чудесный первый поцелуй из всех, какие вообще существовали на свете. Впрочем, поцелуи других людей ее сейчас совершенно не интересовали.
А потом этот дивный мужчина попросил прощения.
Как будто он каким-то образом обманул ее и воспользовался своим преимуществом. Будто как-то ее скомпрометировал. Он даже прямо так и сказал. Но ведь честь леди нельзя скомпрометировать, если никто ничего не видел, правда?
«Еще как можно, — произнес у нее в голове голос мисс Пратт самым суровым тоном. — Леди всегда должна быть безупречной, даже в уединении собственного будуара».
Одно из самых глупейших утверждений из множества глупостей, сказанных мисс Пратт.
Анджелина сказала ему, что это ее первый поцелуй. Сказала, что он был чудесным. Может, не следовало говорить ни того ни другого. Должно быть, это прозвучало очень наивно. Но почему бы и нет? Зачем прикидываться умудренной и пресытившейся жизнью, если ты не такая? Она попросила его сказать, что на самом деле он ни о чем не жалеет, и он признался, что это был славный вечер.
