Мисс Совершенство - Лоретта Чейз
– Ловушках для кротов? – удивленно переспросил Алистер, с трудом улавливая смысл сказанного.
– Я весь день выслушивала советы множества леди относительно лечения самых разных недугов: от сведения бородавок до чахотки. Это было утомительно и вызывало раздражение, зато я добилась своего: мои соседи стали относиться ко мне более снисходительно.
До Алистера начал доходить смысл ее слов.
– Мисс Олдридж, уж не хотите ли вы сказать, что…
– Приехав сюда, вы объяснили, почему решили в первую очередь поговорить с отцом, – напомнила Мирабель. – Поскольку он самый крупный землевладелец в этих местах, вы подумали, что его мнение относительно строительства канала повлияет на отношение к этому его соседей. Думаю, теперь вы поняли, что моего отца нисколько не тревожит, что по каналу, проложенному среди принадлежащих ему лугов, будут проплывать груженные углем баржи или пассажирские катера с пьяными джентльменами на борту.
– Мисс Олдридж…
– Вы напрасно тратите время, обхаживая отца! Во-первых, он уже души в вас не чает. А во-вторых, его совершенно не интересует ваш канал. – Она вздернула подбородок. – На вашем месте я направила бы усилия на то, чтобы соблазнить его дочь, поскольку это она – вам любой подтвердит – ваш самый опасный и решительный противник.
– Мисс…
Но Мирабель, зная, как важна для актера последняя реплика перед уходом со сцены, едва успев произнести ее, быстро покинула комнату, не дав ему вымолвить ни слова.
Вскоре вдали замер стук ее каблучков, а из дальнего угла комнаты раздалось сочувственное покашливание.
На следующий день, ближе к вечеру, Мирабель сидела в кабинете отца и отвечала на пришедшие на его имя письма. Она нашла идеальный способ прогнать мысли о мистере Карсингтоне на самые задворки своего сознания. Это был закон о частной собственности. Когда она с боем продиралась сквозь дебри юридических терминов, которыми изобиловало послание от отцовского поверенного, из коридора донесся стук.
Она подумала, что, наверное, это кто-то из слуг: если возникла серьезная проблема, то скоро узнает об этом, и вернулась к письму поверенного.
– Я должен поговорить с вами, – пророкотал совсем рядом знакомый голос, и она едва не вскочила с кресла. Пришлось приложить немалое усилие, чтобы остаться сидеть, хотя перо все-таки выпало из рук, а все мудреные юридические термины вылетели из головы.
Мистер Карсингтон стоял в дверях, опираясь на трость, полностью одетый. Его рубашка была безукоризненно белой и основательно накрахмаленной. Элегантный коричневый сюртук облегал широкие плечи. Она затруднялась определить, как называются его брюки – бриджи или панталоны, поскольку плохо разбиралась в мужской моде, – но сидели они как влитые, обрисовывая длинные мускулистые ноги.
На нее нахлынула горячая волна желания, и как раз в этот момент она увидела правду – голую правду, от которой уже невозможно отмахнуться: она перешла границы дозволенного, увлеклась.
Это произошло помимо ее воли, и пути назад, в ее безопасный мир, не было. Ей придется терпеть, не показывать вида, притворяться равнодушной или…
– Не думаю, что вы достаточно окрепли для того чтобы бродить по дому, – заметила Мирабель.
– Доктор Вудфри сказал мне сегодня, что можно понемногу ходить, но только с тростью, чтобы поменьше нагружать ногу.
Она поднялась и оперлась руками о стол:
– Очень сомневаюсь, что доктор Вудфри позволил бы вам совершить марш-бросок из гостевого крыла вниз по длинной лестнице, потом несколько сотен футов по коридору – в самую холодную часть дома.
– Мне это безразлично! – заявил мистер Карсингтон. – Я должен поговорить с вами. О вчерашнем. Вы обвинили меня в том, что я вас соблазняю.
– Совсем не обязательно сообщать об этом всему дому, – заметила Мирабель и, обойдя письменный стол, направилась к двери, закрыла ее, но не сделала в комнату ни шагу – на тот случай, если придется спешно ретироваться, чтобы не совершить еще какую-нибудь глупость.
– Вы сообщили об этом в присутствии моего камердинера, – проговорил Алистер, оставаясь на месте, всего в одном-двух шагах от нее.
– Я не знала, что он в комнате, – смутилась Мирабель. – Кру умеет быть практически невидимым.
– В отличие от своего хозяина, который склонен совершать опрометчивые поступки, порой неразумен, но никогда не соблазняет женщин для того, чтобы достичь каких-то целей в бизнесе.
– Значит, вы это делаете исключительно для того, чтобы поразвлечься.
Он смотрел на нее потемневшими от гнева глазами.
– Ведь это не я уехал из Лондона, оставив там множество разбитых сердец.
Он что, издевается над ней?
– Я уже говорила, что это вздор.
– А теперь вы пытаетесь разбить мое сердце, – произнес он без тени улыбки.
– Что-о? – Она ушам своим не верила. – Вы бредите?
– Вы обвинили меня в том, что я вас соблазняю, но, как видно, забыли, кто сделал первый шаг.
Разумеется, она, и притворяться, что это не так, не имело смысла. Горячая волна прокатилась по ее телу, причем не только от стыда.
Она вспомнила ощущение его губ на своей руке и, взглянув на него, заметила усмешку. Казалось, он поддразнивает ее, вынуждает противоречить, а ей этого не хотелось, как не хотелось ни говорить, ни слушать, ни думать, не хотелось быть благоразумной, как всегда – обдумывать каждый свой шаг. Ей тридцать один год. Почему бы ради разнообразия хоть раз не побыть дурочкой?
– Ну что ж, если вам желательно вдаваться в подробности… – Голос ее дрогнул.
– Разумеется, желательно, – подтвердил Алистер. – И еще: я не обхаживаю вашего отца. Он проявил ко мне доброту и дружелюбие, его невозможно не любить даже ради того, чтобы угодить вам. Уж если кого и склонили на свою сторону, так это меня. Вот почему… – Не договорив, он тихо охнул, когда она ухватилась за лацканы его сюртука. – Мисс Олдридж!
Мирабель смотрела ему в лицо, а он, глядя на ее руки, в притворном ужасе воскликнул:
– Вы порвете мой сюртук!
Она усмехнулась, хотя сердце у нее бухало, словно артиллерийская канонада.
Он перевел взгляд с ее рук на губы, глаза ее потемнели, с лица исчезло притворство.
Она учащенно дышала, колени у нее подгибались, и он наклонился было к ней, но тут же отпрянул.
– Нет. Слишком многое поставлено на карту. Я не могу…
Мирабель привлекла его к себе и страстно поцеловала, но ощущение было такое, что перед ней деревянный чурбан.
От радостного возбуждения не осталось и следа, она словно свалилась в черную пропасть и стала потихоньку отстраняться от него.
– Ох, не смотрите вы так! Это не потому, что я не хочу… впрочем, все это бесполезно.
Он
