Гуиллермо Гланк - Девушка по имени Судьба
— Ты хочешь обречь маленького Адальберто на ту же участь? — спросил он в заключение. — К тому же не забывай, что дон Федерико, мой отец, никогда не оставлял маму и меня без помощи — не только материальной, но и моральной. Я знал его как доброго и чуткого покровителя. А кто поддержит твоего сына?
И вновь Виктория оказалась перед выбором, но сосредоточиться на будущем сына не могла, так как на первый план выступили сиюминутные — заботы о нем: в груди совсем не было молока, мальчик плакал, его нужно было как-то кормить.
— Я знаю, что надо делать! — нашлась Хулиана, — Потерпи еще немного, малыш, сейчас ты будешь сыт.
И она привела в дом индианку с грудным младенцем на руках, жившую неподалеку.
— У нее хватит молока на двоих! — бодрым голосом произнесла Хулиана, строго глядя на госпожу, чтобы та и не подумала отказываться от услуг индианки, — Мы должны спасти мальчика любыми средствами.
Виктория напряженно молчала, и тогда Хулиана взяла на себя смелость вынуть малыша из колыбели и поднести его кормилице.
Изголодавшийся ребенок жадно припал к груди индианки, а из глаз Виктории потекли горькие слезы: ну почему Господь отказал ей и в этом праве — самой кормить собственное дитя?!
Адальберто же, потеряв надежду вразумить Викторию, собрался уезжать. Хулиана чуть ли не на коленях стала умолять его остаться здесь или увезти куда-нибудь Викторию, но Адальберто объяснил ей, почему уезжает:
— Пойми, мне очень тяжело быть здесь. Я всей душой люблю Викторию, и ее малыша успел полюбить, как родного сына, но… Меня отвергают, Хулиана. А это невыносимо.
Попрощавшись с Викторией, он взял мальчика на руки, прижал его к себе и, с трудом сдерживая слезы, сказал:
— Бедняжка, что ждет тебя впереди с такой неразумной мамашей! Но ты прости меня: я бессилен что-либо изменить. Никогда тебя не забуду. Да поможет тебе Бог.
— Адальберто, не будь настолько жесток! — не выдержав, заплакала Виктория. — Не рви мое сердце! Мне и так тяжело.
— Прости, — сказал он. — Больше не буду. Прощай.
Он быстро вышел из комнаты, молча обнял Хулиану и направился к своей коляске.
Но в тот же момент за спиной у него раздался отчаянный крик Виктории:
— Адальберто! Не уезжай!
Он бросился к ней, сжал в своих объятиях и услышал то, о чем мечтал с первого дня своего знакомства с Викторией:
— Я согласна стать твоей женой… Настоящей женой, понимаешь?
— Да, моя хорошая, да!
На следующий день он уехал, но только затем, чтобы привезти в дом Хулианы священника и обвенчаться здесь с Викторией.
Ожидая возвращения Адальберто, Виктория была весела, как в лучшие годы ранней, беззаботной юности. В ее душе поселились покой и радость. На этом заброшенном ранчо, в полуразвалившемся доме Виктории, наконец, удалось то, чего она не смогла достичь в стенах монастыря: прошлое, мучительное и горькое, отступило от нее, открыв дорогу новой светлой жизни.
Об Энрике Виктория теперь думала лишь как о несбывшейся мечте романтически настроенной девушки, о матери вспоминала с любовью и благодарностью, и даже воспоминания об отце и Марии, которых она так и не простила, не причиняли ей прежней боли. Пусть живут, как им вздумается, пусть будут счастливы, а у нее теперь своя семья: Адальберто — большой и маленький, да верная Хулиана. Виктории теперь есть кого любить и о ком заботиться!
Рассуждая таким образом, она не могла знать, что жестокая судьба уже взметнула свой меч над головами тех, кто был так дорог Виктории.
Индейские племена, лишившиеся и земель, и скота, не могли стерпеть такого надругательства над собой и решили отомстить бледнолицым. Вождь индейцев приказал своим воинам жечь все в округе и безжалостно убивать каждого бледнолицего, встретившегося на пути.
…К старому ранчо Хулианы индейские воины подкрались очень тихо. Виктория и Хулиана стирали во дворе пеленки, а индианка Науиль была и доме и кормила грудью Адальберто. Ее собственный малыш в это время тихо лежал в кроватке.
Ворвавшийся в дом индеец, прежде всего, бросился к этой кроватке и, не раздумывая, вонзил свое мачете в крохотное тельце ребенка:
— Умри, бледнолицый!
Науиль, не успевшая защитить свое дитя, истошно закричала:
— Убийца! Ты убил моего сына!
— Замолчи! Ты предала наш род! — пригрозил ей тем же мачете индеец. — Поедешь с нами, тебе здесь нечего делать. А из твоего ребенка, — он кивнул на Адальберто, — мы сумеем сделать настоящего воина.
Науиль повиновалась собрату по крови, желая спасти хоть сына Виктории, коль не удалось уберечь от смерти своего собственного малыша.
А тем временем во дворе разъяренные индейцы обступили плотным кольцом Викторию и Хулиану.
— Пустите меня в дом, там мой ребенок! — в отчаянии кричала Виктория.
— Твой ребенок мертв. Я сам его убил, — сказал вышедший из дома главарь, показав окровавленное мачете Виктории. — Ты тоже умрешь, но не сейчас.
Он подал знак своим подчиненным, и те схватили Викторию. Хулиане, бросившейся выручать свою госпожу, главарь всадил нож в спину.
— Поджигай! — скомандовал он своим бойцам, — Мы сейчас пойдем дальше, на соседнее ранчо. А вы, — приказал двум крепким воинам, — везите эту красотку в лагерь. Позже я сам ею займусь.
Обезумевшую от горя Викторию эти двое увезли на лошадях. Окровавленная Хулиана осталась лежать во дворе. А дом ее покойного отца горел, охваченный пламенем.
Науиль же, попытавшуюся под шумок скрыться с Адальберто на руках, главарь тоже убил, а ребенка увез с собой.
Адальберто не удалось уговорить священника поехать с ним в такую даль, зато нашелся судья, согласившийся провести обряд бракосочетания в столь необычных условиях.
Подъезжая к ранчо Хулианы, они услышали женский крик и лошадиный топот.
— Это индейцы! — догадался судья. — Спрячемся за деревьями.
Но Адальберто уже узнал голос Виктории.
— Моя невеста! Я должен ее спасти!
Одного индейца он сразил выстрелом из укрытия. Второй индеец, который вез на лошади связанную Викторию, прибавил скорости, надеясь выйти из этой переделки живым.
Адальберто бросился за ним в погоню, стараясь стрелять по лошади, чтобы не задеть пулей Викторию. Индеец в свою очередь на скаку палил по Адальберто, прикрываясь Викторией как щитом.
Наконец Адальберто удалось подстрелить лошадь. Падая, индеец не смог удержать в руках Викторию и оказался теперь мишенью. Адальберто выстрелил в него, но тот успел сделать ответный выстрел.
Раненый Адальберто помог Виктории освободиться от пут и прошептал:
