Карен Рэнни - Его единственная любовь

Однако она ведь даже предложила в шутку чинить и латать одежду англичан. Ее вынужденное бездействие становилось невыносимым, а время текло страшно медленно.

Нужно больше думать о том, как ей избавиться от Дональда. Пожаловаться на женское недомогание? На его месте ее братьев бы как ветром сдуло, но он, вне всякого сомнения, останется караулить у двери. Объявить, что она занемогла и опасается, что ее недуг заразен? Вряд ли он ей поверит. Предложить ему сыграть в карты в надежде на выигрыш? Это не сулило безусловного успеха. Ведь она могла и проиграть. День тянулся медленно, каждая минута растягивалась до бесконечности. Она никак не могла найти решение своей задачи.

На стук Дональда она открыла дверь и посторонилась, дав ему возможность внести ужин и накрыть на стол. Единственное, что скрашивало ее пребывание в плену, – это хорошая и сытная еда.

Она с улыбкой поблагодарила его, все еще не придумав, как избавиться от него и покориться на сегодняшний вечер своей судьбе узницы.

– Мне надо позаботиться об одежде полковника, мисс. – Он осторожно и тщательно подбирал слова. – Есть у меня и другие дела, которые я запустил. Я могу вызвать на смену другого стража или положиться на ваше обещание, на ваше честное слово.

– Какое слово? – спросила она с опаской.

– Что вы не попытаетесь бежать, – ответил он серьезно.

Она кивнула и улыбнулась. Она не сомневалась в том, что, если она сбежит, Мясник выполнит угрозу поймать и повесить Хемиша. Но он ведь ничего не говорил об угрозе мятежа.

Как только Дональд вышел из комнаты, она прижалась ухом к дверной створке. Его шаги удалялись, становились все глуше, вот он уже во дворе.

Лейтис осторожно открыла дверь, выскользнула и побежала в часовню.

Прошлой ночью буря миновала замок, прошла стороной, и предзакатное небо было исчерчено узкими пурпурными полосами облаков, суливших хорошую погоду.

Лейтис стояла в часовне, крепко прижимая к груди руки, и старалась дышать как можно медленнее и тише. Ее сердце билось так гулко, что казалось, его удары были сродни раскатам грома.

Страх, возбуждение, предвкушение и волнение заставляли ее кровь бешено бурлить в жилах. Интересно, так ли чувствует себя солдат, идущий в бой? Зная, что ему грозит опасность, и страшась ее до такой степени, что колени у него становятся ватными и ноги подгибаются?

Она услышала какой-то звук и с улыбкой обернулась. Но это был не он. Что-то прошуршало, должно быть, пробежал какой-нибудь грызун, а возможно, ветер прошелестел в обломках арки, валявшихся на полу. Она ждала так долго, что время тянулось вечно и каждая минута казалась длиннее предыдущей.

Англичане могут ее схватить. Это само по себе достаточно страшно, но что тогда станется с Хемишем? Могут ли ее действия угрожать его жизни?

Она услышала странный звук, будто кирпичи терлись друг о друга, и, повернув голову, пошла на этот звук. Она прижималась к стене, бесшумно пробираясь по усеянному острыми обломками камней полу часовни, как одна из несметного полчища мышей, населявших теперь Гилмур.

Лейтис остановилась, испуганная тем, что камень у нее под ногами зашатался, и стремительно отступила назад. Он снова пришел в движение. Потом снизу появилась голова, за ней торс, будто человеческое тело выросло прямо из пола.

Перед ней возникло черное облако. Привидение? Она сделала еще один шаг назад, прежде чем осознала, что это не дух, а человек. Человек был во всем черном, маска закрывала половину его лица. Значит, она придумала для него подходящее имя. Ворон. Он наклонился, подвинул камень на место и медленно выпрямился.

– Значит, я так и не узнаю, кто ты?

Он повернулся на звук ее голоса.

– Эта маска предназначена для того, чтобы защитить тебя, – непринужденно ответил он. – Если англичане станут тебя допрашивать, ты честно сможешь сказать, что никогда меня не видела.

– Я в любом случае сказала бы так, – пообещала она.

– А так будет вернее, – возразил он. – И не спрашивай меня больше о моем имени, – сказал он мягко, но непреклонно.

Она кивнула, подозревая, что если ответит отказом, то он уйдет без нее.

– Ты нарочно заставил меня ждать? – спросила она. – Чтобы я хорошенько подумала о том, что делаю?

– И это была правильная затея, как по-твоему?

– Пожалуй, – признала она. – Мне неприятно чувство страха.

– А кому оно приятно? – спокойно согласился он. – Вся хитрость в том, чтобы умело его скрыть и не дать никому догадаться о том, что ты чувствуешь.

– Что это за место? – спросила она, приближаясь ближе к камню, из-под которого он появился. – Там потайное помещение?

– Там лестница, – ответил он. – Это одна из тайн Гилмура.

Она резко подняла голову и уставилась на него.

– Одна из тайн?

– Возможно, как и я сам, – сказал он, понизив голос до шепота. – Так ты готова узнать тайну, Лейтис?

Он ее испытывал, намеренно старался вызвать ее на дерзкий ответ, но она только улыбнулась и кивнула.

– Тогда обещай, – сказал он, – что никогда не расскажешь о том, что я тебе покажу.

Она хмуро смотрела на него.

– Обещаю, – сказала она, наконец, так и не поняв, чего он от нее хочет.

Он повернулся и посмотрел на арку.

– Твой тюремщик ждет тебя?

– Нет, сегодня вечером не ждет, – ответила она. – Вероятно, мне следует благодарить Мясника за то, что он умеет занять своих людей.

Он ничего не ответил, только опустился на колени и протянул ей руку в перчатке. Человек, обещавший открыть ей неведомое, был сам окутан непроницаемой тайной. Его глаза, темные, манящие, оглядывали ее сквозь прорези маски, будто измеряли ее отвагу и решимость, и его рука, протянутая к ней, повисла в воздухе.

И снова он напомнил ей кого-то, и это воспоминание вызвало у нее непонятные волнение и тревогу. Но Лейтис попыталась их отогнать и шагнула к нему.

– Ты дрожишь, – сказал он, когда она вложила свою руку в протянутую к ней ладонь. – Еще не поздно передумать, – добавил он мягко.

– Я не слабая и выдержу, – ответила она улыбаясь. Он выпустил ее руку, перекинул ноги через край отверстия и оперся о другой край.

– Здесь темно, – предупредил он, – и довольно скверно пахнет.

– Ни то ни другое меня не беспокоит, – сказала она, опускаясь на колени на каменный пол.

Он начал спускаться куда-то во мрак, и она медленно последовала за ним. Когда ее нога нащупала первую ступеньку, он протянул руку, слегка коснувшись ее, и задвинул камень, закрыв отверстие.

Ее дыхание прервалось, когда его губы оказались почти у самого ее уха.

– Прости меня, – сказал он, и у нее возникло странное чувство, что он просит у нее прощения не за это невольное прикосновение, а за нечто большее.