Карен Рэнни - Его единственная любовь
– Значит, у тебя еще больше оснований опасаться, – он понизил голос, – а у меня охранять тебя.
– Нет, – решительно, но спокойно возразила она, – это не так. Я смогу выжить, Ворон. Я это доказала.
– Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Лейтис, – сказал он ласково.
– Тогда поверни время вспять, – ответила она так же мягко. – Потому что это уже случилось.
Прошла минута, другая.
– У тебя скорбит душа? – Он нарушил молчание. – Чего ты боишься?
Лейтис улыбнулась – его вопросы показались ей смешными и нелепыми. Она подошла к нему поближе.
– Я буду отчаянно храброй, – пообещала Лейтис. – Но ведь таковы все Макреи.
– Даже женщины?
– [ Женщины в особенности, – ответила она. – У нас больше поводов для отваги.
– Тогда давай встретимся здесь, – предложил он, – перед закатом солнца.
Она отошла от него и двинулась к арке, где было светлее. Он не последовал за ней, стоя на месте как прикованный под покровом темноты.
– Ты не можешь избавиться от своего тюремщика? Я не хочу, чтобы за нами следовал англичанин.
– Постараюсь, – пообещала она.
Лейтис была уверена, что найдет способ отделаться от Дональда.
Она повернулась, вглядываясь в темные тени, но Ворон исчез, как дым, развеянный ветром.
– Мисс! – снова послышался голос Дональда теперь уже совсем близко.
– Иду, – откликнулась она и неохотно покинула часовню. Алек смотрел на нее из темноты. Она расправила плечи, гордо вздернула подбородок и решительно направилась в комнату лэрда. Ее фигурка казалась бесплотной легкой тенью. Но память подсказывала ему, какая она: волосы цвета опавшей листвы и лицо, будто выточенное из слоновой кости. А в ее прекрасных глазах он видел искреннюю боль и в то же время отвагу, порожденные скорбью.
Он вернулся ко входу в подземелье. Отодвинув камень, закрывавший отверстие, он шагнул на первую ступеньку.
Нужно пересмотреть свои планы. Очевидно, ему не удастся воспользоваться лестницей, чтобы покидать форт Уильям и возвращаться туда незамеченным. Слишком велика вероятность, что его увидит Лейтис.
Возможно, было бы разумнее отослать ее назад, в деревню. Но поступи он так, это привлечет внимание, если при этом прекратить поиски Хемиша. Старика нужно найти во что бы то ни стало, а потом придется его казнить. Да, он упрям как осел, он раздражает своей неукротимой ненавистью к англичанам, но Хемиш не заслуживал столь сурового наказания, как виселица.
Возможно, было глупостью позволить Лейтис ему помогать. Но разве можно со стороны наблюдать за чудовищной жестокостью и поступками англичан и быть бессильным предотвратить их! Он должен продумать все основательно и принять меры предосторожности, стать более осмотрительным. Кроме того, нужно поговорить с Дональдом и предупредить, чтобы Лейтис могла беспрепятственно покидать свою комнату и возвращаться туда. Это было не так уж и трудно, потому что Алек доверился ему и Дональд знал правду о нем.
Но превыше всего – безопасность Лейтис. Она ни в коем случае не должна пострадать.
В этой дикой и суровой стране не было гостиниц, и Патриции Лэндерс, графине Шербурн, пришлось с этим смириться.
Путешествие было трудным. По дороге у них дважды ломалось колесо, и во второй раз пришлось искать кузницу, чтобы его починить. Грозы сопровождали их на всем пути из Англии, будто гнали назад, домой.
Но, несмотря на это, Дэвид оставался по-детски радостным и возбужденным. Возможно, было даром Божьим обладать таким характером, как у него.
– Мы скоро приедем? – спрашивал он, и его лицо освещалось улыбкой, когда он смотрел в окно кареты на дикую неприветливую страну.
Брэндидж-Холл находился в графстве Сари, среди пологих невысоких волнистых холмов. Это было знакомым и приятным зрелищем на фоне бледно-голубого английского неба. Будто природа нарочно создала пейзаж, отрадный глазу и не оскорбляющий его.
Здесь, в Шотландии, все было суровым. Закаты были кричаще-яркими, будто требовали особого внимания к себе. И даже орлы, парившие высоко над пустынными холмами, приветствовали мир чересчур громкими и хриплыми криками.
– Довольно скоро, – ответила Дэвиду мать с вымученной улыбкой.
Любой приют был для них желанным. Ей казалось, что до конца жизни придется без конца трястись на этой жесткой подушке.
– Вспомнит ли он меня?
По лицу Дэвида скользнула тень беспокойства, и мать поспешила его рассеять.
– Конечно, вспомнит, – ответила она ласково. – Ведь ты его брат.
Кучер остановился на ночлег на обочине дороги. Графиня предпочла лечь в карете. Это лучше, чем спать на земле, под деревом. На узкой скамье сиденья ее не тревожили насекомые, не гудели ночные мошки и жуки, не заглядывали любопытные лягушки и другие маленькие юркие и скользкие создания, пленявшие Дэвида. Его зачаровывали все букашки и насекомые, сотворенные Господом.
Кроме того, он был явно потрясен пейзажем за окном кареты. Дни тянулись и тянулись, а пейзаж не менялся: за окном было суровое серое небо, а под ним мрачные горы и зеленые холмы. Лишь иногда начинал хлестать дождь, или вдруг выглядывало солнце и посылало свои жаркие лучи внутрь кареты.
Графиня бранила себя за недостойные мысли. Жаловаться бессмысленно – это не приносило облегчения, и дорога не становилась легче или короче.
– Я расскажу ему о своей кошке, хорошо? – спросил Дэвид, выходя из кареты.
Ральф затаилась в корзинке, прижала уши, а ее желтые глаза походили на щелочки. Патриция сомневалась, что Алеку захочется слушать рассказы о представительнице кошачьего племени, но кивнула, не желая огорчать сына.
Едва ли темы разговоров Дэвида будут интересны новому графу Шербуру. Патриция не знала, каким стал Алек за эти годы, но, глядя на своего сына, надеялась, что он остался добрым. Дэвид прижимал к груди корзинку с кошкой, завороженный видом костра, только что разведенного их кучером. Его глаза были ясными, широко раскрытыми и доверчивыми.
«Господи, пусть ничто его не ранит». Она часто молилась об этом с тех пор, как выяснилось, что Дэвид не в состоянии защитить себя.
Ральф зарычала, и Патриция внезапно улыбнулась, осознав, что у нее и кошки Шотландия вызывает одинаковые чувства.
Глава 15
Лейтис с нетерпением ожидала конца дня и встречи с Вороном в часовне. Ее комната была вычищена до блеска. Живи она дома, у нее нашлась бы куча дел, только успевай: нужно выполоть маленький садик, пойти за ягодами и диким луком, подоить корову, постирать – она особо следила за чистотой своей одежды и гордилась этим. Ее платье всегда выглядело чистым и свежим.
Но ее дом уничтожен, корову забили и забрали англичане, а единственное платье едва ли можно назвать достойной одеждой. Она улыбнулась своим мыслям. В этом она вся: готова к бунту, а думает о нарядах.
