Анита Фрэй - Монахиня Адель из Ада
Быть кем-то околпаченным в планы капитана не входило. Самому околпачивать приходилось. Но не всем об этом полагалось знать.
Командир всех ветеранов криво улыбнулся, стал ещё усиленнее озираться. В кустах через дорогу, совсем неподалёку, в зарослях высокого кустарника, виднелась задняя часть брички. Позади тех кустов паслась одинокая лошадь.
— Вот он где примостился! Дрыхнет, небось! И пьян, как пить дать пьян! Ну, я ему сегодня задам, пожалуй…
Капитан бегом припустил в ту сторону. Наконец обнаружил негодяя кучера, храпящим на траве, рядом с бричкой. Пришлось толкнуть его ногой.
Извозчик вскочил, завращал соными глазами.
— Кто вы?! Чего вам надобно от меня?!
Пришлось ударить его по лицу.
— Хозяина не признал, шельма?!
— Так ведь вас две ночи, почитай, и два дня не было! Оголодал я! Провизия-то кончилась! Вот и выпил… маленько…
— Может, тебе ещё и рассолу принести? Запрягай кобылу, едем в соседнюю деревню!
— Как звать-то деревню?
— Село Никитино.
— Далековато. Овёс почти весь вышел. Дотянет ли кобыла?
— Дотянет! А не дотянет… Сказывают, что народ здесь повсеместно зело гостеприимный. Если что, накормят и тебя, и кобылу твою сухорёбрую…
Усевшись на мягком сидении брички, дав команду кучеру, капитан вынул из-за пазухи пачку бумаг. Затем достал из кармана список, полученный от Болотникова-старшего.
— Уф-ф-ф! Канцелярская работа опостылела. Надоела до смерти! Так и запутаться недолго… Героев нынче развелось! Успевай помогать…
— Мне бы хоть немного помогли… — буркнул кучер.
— Бог поможет!
Немного погодя вдали нарисовались избы. Повеяло дымком, свежескошенной травой и навозом. Извозчик сделал ладонь козырьком.
— Кажись, уже скоро… Приехали, кажись… Не иначе, как село какое… Большое!..
— По всей видимости — да-с! — подтвердил капитан, сделав и себе что-то вроде козырька, из того же.
Дальше шли не подтверждения, а сплошные приказания. Попробуй-ка ослушаться.
— Ну-с, приказ будет такой: за мной не увязываться, держаться сторонкой, ходить по деревне с весёлым видом, крестьян да ихних бар очаровывать. Тогда не только пропитание, но и ночлег тебе будет обеспечен. А через двое суток… Велю ждать здесь, при дороге, как обычно!
Кучер, сперва онемев, изобразил отчаяние.
— Помилуйте! Мне без вас никто ничего не даст, не умею я очаровывать!
— А ты постарайся, голова на что? Скажи, что воевал, награды есть, но дома их оставил… и всё такое прочее…
Отчаяние кучера усугубилось.
— Говорю вам: не дадут мне ничегошеньки! Я местные нравы давно изучил. Учёный!
Капитан был непреклонен.
— А коли учёный, проваливай на все четыре стороны! Дальше без тебя обойдусь, дубина…
Немного подумав, он вручил нерадивому извозчику мешок, подаренный Болотниковыми. При виде окорока и бутыли кучер облизнулся, неистово заулыбался.
— Благодарствую!..
— Благодарностей твоих мне не надо, тупица. Мне в селе Болотникове дармовую бричку вместе с кучером предлагали, в полное и безраздельное пользование, а я, дурак, тебя пожалел, без работы оставлять не хотел…
Кучер сделал вид, что поверил.
— Благодарствую… Коли желаете, назад поеду, восвояси, только…
— Что?
— Заплатить бы не мешало!
С недовольным видом капитан вынул из-за пазухи бумажник, расплатился с пьяницей. Чтобы тот не сболтнул лишнего при случае.
Горемычный вконец расцвёл.
— Премного благодарен-с!..
Капитан поморщился.
— Ну, теперь проваливай! Из-за тебя придётся мне пешком… хромать…
— Давеча вы, вроде, не хромали-с…
— Что ты знаешь! У меня нога в боях ранена. Иногда даёт о себе знать, а иногда не даёт! По-разному бывает! Ну, пшёл… Поехал!..
Но возница, однако же, не торопился трогать. Он аккурат протрезвел и пожелал дать совет строптивому вояке. На прощание.
— Не серчайте, но уж больно долго вы этих бар и казаков разговорами угощаете. Так всю жизнь молодую на них потратите!
— Да? — ухмыльнулся жулик в кителе. — И что ты предлагаешь взамен длинных разговоров — с ночёвками, да под гавайскую сигару с ромом?
— А вы-то сами не можете сообразить? Вы же говорили, что работали в cекретной службе… при дворе…
— Не работал, а работаю до сих пор. Секретным служащим!
— Как хотите, — ухмыльнулся кучер, — однако легче разговаривать с людьми, когда они тебя… боятся…
Сказал вот так извозчик и уехал. А капитан задумался. Тогда ещё царская охранка, как таковая, не существовала, но многим людям уже страсть как хотелось наушничать. И зарабатывать этим.
Совет извозчика очень пригодился, ускорил процесс, ещё нескольких помещиков уговорил «столичный капитан» переезжать в Санкт-Петербург. Но в двух-то случаях не помогли угрозы, пришлось-таки напрячься и проявить особую изобретательность. В двух последних деревнях попались крепкие орешки.
В один из таких хлопотных денёчков, капитан, припадая, как всегда, на «раненую ногу» приблизился к крайней избе села Никитино. Из неё вышла крепостная девка с корытом белья.
— Приветствую тебя, красавица!
Девка поставила корыто, улыбнулась, кокетливо подоткнула юбки.
— И вам здравствовать, коли не шутите!
Капитан достал из табакерки очередную дозу табака на самокрутку.
— Я никогда не шучу! Шутки дело столичных бар, а я служивый человек, раненый в боях.
Девку пришла в восторг.
— Ой! Так вы Наполеона видели?!
— Видел.
— И какой он из себя?
— Великий, как и подобает Наполеону.
— Говорят, он ростом невелик… как вы…
— Как я? Ну да… Я тоже ростом невелик. Зато велик душою! Помогаю людям, чем могу…
Не желая терять времени, капитан уселся на любимого конька.
— Скажи, красавица, а хозяин у тебя есть?
— Это уж как водится!
— А кличут его как?
— Барином кличут! Ещё Никитой кличут, когда как… Он добрый, вы его не бойтесь!
Капитан, в своей жизни никогда и никого не боявшийся, так уж сложилось, решил вдруг уточнить: вдруг и вправду стоило поостеречься.
— Я-то не боюсь его, поскольку ни разу не видел, но с удовольствием послушаю, что люди говорят о твоём барине…
Девка снова бросила бельё, начала описывать добродетели хозяина.
— Он ведь какой: ни одну не облапил, ни одной ни разу не обидел, хотя и все права имеет…
— Так-таки ни одной не тронул? Ни разочка?
— Говорю вам, хороший человек!
Служивый многократно смерил девку взглядом, оценил и формы, и росток, и с лица пригожесть.
