Сквозь шторм - Беверли Дженкинс

— Тогда пригласи меня на ужин.

На лице Рэймонда отразилось удивление.

— Ты хочешь поужинать со мной?

— Я подумала, что было бы неплохо побыть в твоей компании и рассказать всю историю. Это не слишком прямолинейно?

— Нет, нет, — успокоил он ее. — Просто я удивился, вот и все. Мне не придется умолять или убивать дракона ради этого?

— Ты уже это сделал, — тихо ответила она. — И ты пришел очень вовремя.

— Я уже направлялся к тебе, когда столкнулся с миссис Табман. Она была очень расстроена и сказала, что тебе нужна помощь.

— Нужна была.

— Ты действительно хочешь провести вечер со мной?

— Почему тебе так трудно в это поверить? Мы ведь чудесно провели время прошлой ночью.

— Я зайду за тобой вечером.

— Я буду ждать.

Он грациозно поклонился и вышел.

Араминта, которая стояла в стороне и наблюдала за происходящим, подошла к Сэйбл.

— Он будет всем, что тебе когда-либо понадобится.

— Для чего?

— Для жизни.

Сэйбл повернулась и уставилась на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Просто продолжай жить, Сэйбл, и ты поймёшь.

В течение дня никто из мужчин в палате не упоминал об утреннем инциденте, и Сэйбл мысленно поблагодарила их за уважение к ее личной жизни.

Однако никто не проявил уважения к обеду. На оловянных тарелках, которые раздавали солдатам, были порции того, что в армии называется сушеными овощами. Военнослужащие считали, что слово «оскверненные» более точно описывали эти овощи. Спрессованные, высушенные лепешки из овощной смеси выдавались каждому солдату по порции весом около унции. Как только маленький пирог пропитывался водой или вином, он набухал до невероятных размеров, открывая невкусные слои капусты, нарезанной моркови, репы, иногда лука и любых других овощей, которые захотелось добавить создателям этого блюда.

Рядом с «оскверненными овощами» лежали куски того, что мужчины называли «забальзамированной говядиной» — так они называли мясные консервы, поставляемые в Союз мясокомбинатами Чикаго. Сэйбл решила, что не голодна.

Однако к наступлению сумерек она сильно проголодалась. Араминта с группой детей отправилась за травами и ещё не вернулась, так что Сэйбл осталась в маленькой палатке одна. Она воспользовалась самодельным душем за больницей, чтобы вымыть голову, затем расчесала свои непослушные темные волосы. Она собрала густые пряди в узел на затылке и закрепила его булавкой. Ей не нужно было тратить время на разбор своего гардероба; у нее было всего два платья, и оба были старые, да еще в пятнах крови. На том, что было на ней, — сильно застиранном темно-синем платье, — тоже были следы дневной пыли и грязи. Она встряхнула юбки, отряхнула корсаж, и на этом все. Если майор хотел надушенную женщину в шелках и атласе, ему придется подождать, пока он не вернется в Луизиану.

К ее удивлению, он подъехал верхом на прекрасном черном жеребце, на котором они ехали вместе в ее первый приезд в лагерь.

— Это действительно великолепное животное, — сказала она.

— Он у меня с тех пор, как был жеребенком. Сэйбл, познакомься с Пегасом.

— Привет, Пегас, — сказала она, приседая в реверансе.

Конь отвесил ей в ответ величественный поклон, и она удивленно рассмеялась.

— Он обучен?

— Да, он бросится в пасть смерти, если понадобится — похвастался Рэймонд, похлопывая животное по мощной шее. — Мы здесь, чтобы забрать тебя. Ты не передумала?

— Нет.

— Тогда давай поднимем тебя в седло.

Он подвел лошадь к ней, затем наклонился и без особых усилий поднял ее. Она устроилась в седле перед ним.

— Очень галантно, сэр рыцарь.

— Только самое лучшее для моей королевы.

Произнесенные шепотом слова и блеск в его темных глазах заставили ее сердце учащенно забиться, заставив невольно признаться:

— Ты просто ошеломительный, майор.

— Вы тоже, ваше величество, поэтому отвернитесь, иначе я вас поцелую.

Она опустила голову со смущенной улыбкой и сделала, как ей было сказано.

Его нежная угроза не покидала ее, пока они ехали по лагерю под пристальными, понимающими взглядами жителей. Зрелище того, как она уезжает с майором, несомненно, вызовет разговоры и домыслы на несколько недель вперед, но Сэйбл не станет беспокоиться об этом, не сейчас. Мысли о том, как он поцеловал ее, и о страсти, которую они разделили в домике на дереве, давали ей более чем достаточно поводов для размышлений.

Бледный свет восходящей луны частично освещал пейзаж и пустую дорогу перед ними, когда они выезжали из лагеря. Присутствие Рэймонда позади нее было мощным, живым, и его было так же невозможно игнорировать, как и его руки, когда он управлял поводьями. Она чувствовала себя так, словно они были любовниками, отправившимися на полуночное свидание.

Они остановились неподалеку от сгоревшего особняка, освещенного факелами, воткнутыми в землю. Некогда величественный дом выглядел так, словно его разрушили пушечным выстрелом. Крыши не было, а оставшиеся внешние стены в мягком свете казались обшарпанными. Рэймонд повел Пегаса по заросшей сорняками дорожке. Когда они приблизились, Сэйбл увидела двух вооруженных солдат, охранявших крыльцо.

— Что это за место? — спросила она.

— Наша столовая.

Сэйбл скептически огляделась по сторонам.

— А мужчины?

— Охрана. В округе разгуливают мятежники-ренегаты. Несколько дней назад они напали на лагерь к югу отсюда. По сообщениям, они направлялись на север. Солдаты здесь для охраны.

— Мы могли бы поесть в лагере.

— Я знаю, но какое в этом веселье?

— Тебе нравится опасность, майор.

Она произнесла это как факт, а не как вопрос.

— Иногда. Иногда ради забавы, иногда потому, что это необходимо.

— К какой категории относится сегодняшний вечер?

— И той, и другой. Я бы не стал намеренно подвергать тебя опасности, но я хотел, чтобы у нас было немного уединения. Ты не против?

— Думаю, нет.

Он спешился и протянул руки. Он нежно обнял ее за талию, затем медленно, очень медленно опустил на землю. Она прерывисто вздохнула, когда жар их тел смешался. Дышать стало еще труднее, когда он провел пальцем по ее щеке.

— Пойдем, — прошептал он.

Сэйбл вложила свою руку в его и, чувствуя, как к ней возвращается безрассудство, позволила ему провести себя внутрь.

Он провел ее при свете факелов по заваленному обломками дому и по кованой лестнице на второй этаж. В одной из внутренних комнат горели дополнительные факелы. Колеблющийся свет освещал стол в центре, накрытый красивой белой скатертью. Сэйбл изумленно уставилась на сверкающий хрусталь и фарфоровые тарелки. Сверкающие серебряные сервировочные блюда были накрыты и ждали своего часа. Сэйбл не знала, что и сказать. Всю прошлую неделю она купалась в крови и видела, как умирают люди. До того, как попасть в