Киран Крамер - Герцоги налево, князья направо
Когда она туда вошла, в камине еще догорали дрова.
Поппи плотно закрыла за собой дверь, приблизилась к книжным полкам и принялась перебирать книги том за томом.
— Итак, — услышала она мужской голос у себя за спиной, — вам тоже не спалось.
Она резко повернулась в ту сторону, откуда донеслись эти слова. В кресле возле высокого, от пола до потолка, окна сидел Драммонд. Он устроился в кресле, закинув одну ногу на другую и подпирая подбородок кулаком.
Поппи поставила подсвечник на столик поблизости и рассмеялась.
— Господи, Драммонд! Что случилось? У вас такой вид, будто вы…
— Будто я самым недостойным образом пренебрегаю важным делом?
Он встал с кресла и подошел к Поппи. В глазах у него вспыхнул некий вызов. Или, скорее, досада. Но что бы это ни было, отблески света и тени делали лицо Драммонда таким красивым и загадочным, каким Поппи до сих пор его не видела.
Поппи отступила на шаг, и сердце у нее забилось чаще и сильнее.
— Мои дипломатические способности почти исчерпаны, — признался Николас. Он запустил пальцы себе в волосы и уставился на огонь камина. — Многим ли сотрудникам секретных служб приходится преследовать комнатных собачек? Терпеть причуды навязчивых русских княгинь? Вести себя сверхлюбезно с заносчивыми русскими князьями?
Поппи растерянно заморгала.
— Я… я, право, не знаю. Но вам, разумеется, следует терпеть что должно. Это часть вашей профессии, как я полагаю.
Николас испустил отрывистый вздох.
— Трудно сосредоточиться на моей работе, так сказать, на моих объектах, когда рядом со мной вы. Будь оно все проклято, я легко разобрался бы с Сергеем как таковым, он и я — и больше никого, но у меня вызывает ненависть то, какими глазами он смотрит на вас. А что касается княгини, то она, безусловно, ревнует меня к вам и прилагает все усилия, лишь бы, как говорится, поставить вас на место.
Высказавшись, Николас посмотрел на Поппи, но ни один из них не промолвил более ни слова. Дрова потрескивали в камине, языки пламени метались из стороны в сторону, трепетало пламя свечи, а все остальное было объято темнотой и тишиной. Поппи поняла, чего хочет Николас, что ему нужно.
Поппи сделала еще шаг вперед и, взяв в руки лацканы его пиджака, притянула Николаса к себе.
— Подойдите, — прошептала она.
И, приподнявшись на цыпочки, поцеловала Драммонда. Они тесно прижались друг к другу. Поппи позволила ему заключить ее в крепкие объятия и поцеловать в губы.
И после этого она отпрянула.
— Господи, Поппи, — глухим голосом произнес он.
В ответ она вздернула подбородок.
— Вы так добры, ваша милость, что заботитесь обо мне, но я и сама могу о себе позаботиться. Мое присутствие никоим образом не должно отвлекать вас от ваших объектов.
Зрачки у него расширились, и глаза сразу потемнели.
— Стало быть, я, как и прежде, не должен печься о вашем благе?
— Да, — отвечала она шепотом, — Я не нуждаюсь в вас, Драммонд. Это вы, конечно же, вы приложили все усилия, чтобы я оказалась у вас на пути.
— Дьявол побери все это! — также шепотом произнес он. — Уходите к себе в спальню, пока я не отнес вас наверх по лестнице и не изнасиловал на вашей кровати.
Поппи подхватила со столика подсвечник, выпрямилась и быстро прошмыгнула мимо него.
Она непременно запрет накрепко дверь своей комнаты, как велела ей сделать тетя Шарлотта. Но ей ужасно хотелось разобраться в совершенно для нее новых, удивительных чувствах и ощущениях, которые обуревали ее и были связаны только с герцогом Драммондом.
Глава 20
Великое спасибо Господу за лошадей. И за просторные поля. И за других мужчин, которые поняли, что если некий мужчина обижен женщиной, то самое лучшее махнуть на все прочее рукой, отправиться вместе с ним ранним сияющим утром на верховую прогулку, а по завершении оной предложить ему отличную чируту.
— Небеса благословенные! Что с вами, Макс и Николас — воззвала к ним леди Колдуэлл. — Час слишком ранний для таких занятий!
— Но мы уже во дворе, мы вернулись, любовь моя. — Лорд Колдуэлл с удовольствием затянулся чирутой и похлопал жену по руке.
Поппи с неодобрительной гримаской обратилась к Николасу:
— Для начала вам стоило бы позавтракать.
Леди Колдуэлл уже приказала накрыть стол для завтрака под огромным дубом. Завтрак был отменный: яйца, отварное мясо, фунтовый кекс, тосты, чай и какао. Слуги в ливреях уже стояли наготове чуть в стороне.
— Прошу прощения, — сказал Николас, откинувшись на спинку стула и выпустив изо рта струйку табачного дыма. — Обещаю, что примусь за еду, как только докурю сигару.
— Ну что ж, — отвечала леди Колдуэлл, — если вы оба уже такие большие мальчики, которые отрицают наличие здравого смысла у женщин, я воспользуюсь случаем и развлеку Поппи совершенно удивительной историей о любви и сердечной тоске.
— О, прошу вас, расскажите мне эту историю, — произнесла Поппи с обаятельной улыбкой, отломила кусочек фунтового кекса и со смаком принялась его жевать.
Николасу вдруг пришло в голову, что эта барышня делает со смаком все, за что ни возьмется, и тотчас постарался отогнать от себя воспоминание о том, как прошедшим вечером она притянула его к себе и поцеловала в губы.
К счастью, леди Колдуэлл отвлекла его внимание печальной историей о злосчастном гусе, которого покинула его любимая подруга, и он до сих пор тоскует о ней.
— Я навещаю его каждый день, — говорила рассказчица. — Он никогда не приближается к другим гусям, которые живут на пруду. И никогда не запрокидывает голову вверх. Его печаль слишком велика.
— Женщины тоже умеют довести до такого состояния, — обратился к Николасу лорд полушепотом, достаточно громким, чтобы жена могла его услышать.
Леди Колдуэлл, однако, пропустила его слова мимо ушей, что немало позабавило Драммонда.
— Бедняга каждый день все ходит и ходит по той дорожке, где он видел подругу в последний раз, — сообщила она Поппи.
— Как это ужасно! — с чувством произнесла Поппи, которая так прониклась рассказом, что на время забыла о недоеденном кексе.
— Да, — со вздохом согласилась леди Колдуэлл. — Я просто жажду, чтобы у этой истории случился счастливый конец. Скажем, нашел бы он другую подругу.
Николас перехватил взгляд Поппи. Она снова перестала жевать и обратила на него восхитительно трагический взор. Такая уж она девушка, которая может и поддаться обаянию истории о глупом, страдающем без любви соломенном вдовце, и безрассудно дразнить своего нареченного так, как дразнила вчера поздним вечером.
