Киран Крамер - Герцоги налево, князья направо
— А теперь, поскольку вы столь любезны, не покажете ли мне остальные покои западного крыла?
И он это сделал. Поппи любовалась великолепными комнатами, бесценными полотнами живописи, статуями, место которым было в музеях, и прекрасными видами окрестностей из массивных окон, обрамленных гардинами из дорогого бархата и дамасских шелков.
Однако она едва замечала все это. Мысли ее постоянно возвращались к поцелую на ложе королевы.
Будь проклят Драммонд, он пробрался ей буквально под кожу.
Когда они возвращались к отведенным для них покоям, Драммонд вдруг остановился и указал ей на портреты его родителей, написанные вскоре после того, как они обвенчались.
— Ваши родители любили друг друга? — осмелилась спросить Поппи, хоть и понимала, что это ее не касается.
Он кивнул и сказал:
— Очень любили. Когда моя мать умерла, мне тогда было тринадцать лет, отец был вне себя от горя. Однако он снова женился… даже менее чем через год. — Николас на секунду стиснул губы, потом продолжил: — На соседке, которая воспользовалась его слабостью и страданием от одиночества. Она была расточительной до полного безобразия и к тому же изменяла отцу с кем попало. Ненавидела меня и моего брата. Возможно, потому, что мы с братом не скрывали нашей ненависти к ней.
Поппи подумала, что у Николаса красивый профиль. Но во всем его облике отражалась глубокая душевная тоска, и сердце Поппи в эти минуты преисполнилось сочувствием к этому человеку, такому, казалось бы, сильному духом.
— Как это тяжело, — только и смогла произнести она.
Он повернулся к ней лицом и спросил:
— А что вы скажете о ваших родителях?
Поппи вздохнула, вспомнив о давно прошедших днях.
— У нас была счастливая семья. Родители очень любили друг друга. А потом мама умерла от черной оспы… в тот день, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Мы считаем, что она заразилась оспой во время нашей последней поездки в Россию.
Николас бережно приподнял повыше ее подбородок.
— Вы очень страдаете? Ведь с вами это случилось не так давно, как со мной.
Поппи ощутила нервную дрожь, но все же кивнула в знак согласия и ответила:
— Со мной все в порядке. А с папой нет. Он словно бы тоже умер. И поэтому я… — Поппи сделала паузу и через несколько секунд закончила фразу словами: — Поэтому я несчастна.
О Господи, она и в самом деле все еще несчастна…
Уехать из дома, на время расстаться с повседневной жизнью оказалось куда легче и проще, чем непрестанно наблюдать за происходящим в родных стенах. Как могла она чувствовать себя счастливой, если отец ее был настолько подавлен, что даже не обедал вместе с ней и никогда не улыбался?
Драммонд обратил к ней сосредоточенный взгляд.
— Я глубоко вам сочувствую. Надо же, чтобы горе обрушилось на вас в день вашего рождения…
Поппи нервно сглотнула. Сердце у нее забилось неровно, с перебоями.
— Да, вы правы, — произнесла она полушепотом.
Николас слегка подтолкнул ее вперед.
— Нам пора идти, — сказал он и повел ее обратно, в центральную часть дома.
Разумеется, Поппи не могла сказать ему, что именно сегодня и был ее день рождения.
Ей исполнился двадцать один год.
Глава 19
Долг превыше любви. Элементарная истина. Николас пил вино и поглощал свой обед за столом у лорда и леди Колдуэлл, и эта самая истина главенствовала в его мыслях. В какой-то степени это помогало ему избавиться от чувства вины перед Поппи, с которой он собирался вступить в брак во имя исполнения служебного долга.
Лорд и леди Колдуэлл вступили в брак по любви. Так же, как и его собственные родители.
Но они не состояли в секретных службах. А он состоял. Он избрал другой образ жизни, которому и подчинялся его выбор.
И все-таки… он не мог избавиться от некоего болезненного ощущения каждый раз, когда замечал взгляд, обращаемый леди Колдуэлл на Поппи, — взгляд оценивающий, типичный для людей семейных по отношению к новым для них знакомым. Леди Колдуэлл присматривалась к Поппи как к его будущей жене, любимой спутнице жизни, и, похоже, мысль о таком браке радовала ее.
Николас понимал, что не должен испытывать чувство вины. Но ему было трудно поверить в то, что он сделал правильный выбор, когда попал в атмосферу, полную любви и тепла. Она становилась особенно ощутимой, когда лорд и леди Колдуэлл говорили о том, как они гордятся своими тремя детьми и многочисленными внуками.
Даже осознавая, насколько он близок этим людям, Николас им завидовал, — главным образом неразрывной связи между супругами и тому, что их поначалу маленькая семья с каждым годом увеличивалась.
Он подумал о Фрэнке, своем единственном близком родственнике, и тотчас запретил себе о нем думать. Эти мысли его угнетали.
То же самое относилось и к русской княгине. Перед началом трапезы Наташа одарила его многозначительным взглядом.
— Я переложила карточку с обозначением вашего места, и вы будете сидеть рядом со мной, — прошептала она ему на ухо.
— Вот как? — отозвался Николас, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно, а выражение лица оставалось невозмутимым. Теперь, в ходе разработки операции «Розовая Леди», он не мог позволить себе противоречить навязчивой княгине или не обращать на нее внимания.
Он только постарался отодвинуть свои колени подальше от ее блудливой руки, хотя во время обеда Наташа использовала любую возможность придвинуться к нему поближе, дотронуться до его руки и прижаться бедром к его бедру.
Ему некого было винить, кроме самого себя. Он только и надеялся, что никто не замечает уловок Наташи. Но пожалуй, не заметить их было вряд ли возможно.
Почти столь же нежелательным было повышенное внимание, которое уделял Поппи князь Сергей.
Николас заметил, что князь что-то прошептал ей на ухо. Она рассмеялась, но недолгий смех ее прозвучал скорее как рыдание.
— Князь Сергей, — обратился к нему Николас не слишком любезным тоном. — Поделитесь с нами наблюдением, которое так позабавило леди Поппи.
Князь поставил на стол бокал с вином.
— Я спросил ее, радуется ли она своему дню рождения.
Николас был потрясен до глубины души. Ведь он сегодня говорил с Поппи о ее дне рождения — в этот день умерла ее мать. Но он тогда не узнал, не спросил у нее, какой именно это был день. Итак, сегодня…
Господи милостивый! Бедная девочка…
И она ходила с ним по дому как ни в чем не бывало. Но такая печальная.
— День рождения? — спросила миссис Трэверс. — Сколько же лет вам исполнилось, дорогая?
