Гюи Шантеплёр - Невѣста „1-го Апрѣля“

Сюзанна была очарована сразу Кастельфлоромъ; она въ немъ вкушала наслажденіе чувствовать себя свободной, и къ тому въ обстановкѣ легкой и пріятной жизни.

Она была наивно счастлива видѣть вокругъ себя лишь веселыя лица и драгоцѣнныя вещи. И въ этотъ вечеръ совсѣмъ изящная въ своемъ платьѣ цвѣта „мовъ“ [19] она, подобно самой Колеттѣ, составляла часть дорогой, но не крикливой роскоши Кастельфлора, какъ и тѣ растенія, распускавшіяся въ саксонскихъ вазахъ, подлѣ пастушекъ въ кружевныхъ платьяхъ.

Можетъ быть она это сознавала. Она весело забавлялась всякою мелочью: партіей билльярда, навязанной ею Мишелю до обѣда и проигранной съ неловкостью дебютантки, альбомомъ, перелистываемымъ ею, именемъ, произнесеннымъ г-номъ Фовелемъ, звучность котораго казалась ей комичной, какимъ-нибудь словомъ Жоржа, котораго бранила мать, гримасой Низетты, когда она приходила пожелать „спокойной ночи“.

Въ первый разъ въ томъ году Колетта велѣла подать кофе на террассѣ. Былъ чудный, ясный вечеръ, часъ счастливаго отдыха; но Мишель не испытывалъ ни спокойствія, ни радости. Глубокая меланхолія приковывала его глаза къ таинственной дали парка, на которую онъ пристально смотрѣлъ, склонившись на каменную баллюстраду, слыша только шумъ разговора Сюзанны и Фовелей, изъ котораго иногда долетало до него отдѣльное слово, удерживаемое памятью, хотя онъ не могъ бы объяснить, почему именно это слово, а не другое.

Лежа въ „rocking-chair“, [20] приводимомъ небрежно въ движеніе ногами въ желтыхъ кожаныхъ башмакахъ, Сюзанна, Занна или Сюзи — ее называли этими тремя именами — часто смѣялась чистымъ смѣхомъ, внушавшимъ Мишелю нѣчто въ родѣ жалости, какъ что-то очень хрупкое; этотъ смѣхъ напоминалъ ему и маленькій хрустальный колокольчикъ, вызывая минутами злое желаніе разбить его. Затѣмъ онъ оторвался отъ этого болѣзненнаго самоуглубленія и приблизился къ дружески беседовавшей группѣ.

— Разрѣшите мнѣ папироску? — спросилъ онъ вяло, вынимая свой портсигаръ.

И такъ какъ Колетта отвѣтила улыбкой, онъ посмотрѣлъ на миссъ Севернъ.

— Дымъ васъ не безпокоитъ? — машинально настаивалъ онъ.

Молодая особа дала болѣе сильный толчекъ креслу и ея кристаллическій смѣхъ посыпался вновь.

— Папироска? меня стѣсняетъ? Дорогой! дайте-ка мнѣ одну.

— Вы курите? — воскликнулъ Мишель, тотчасъ же возвращенный къ дѣйствительности и въ одно и то же время и недовольный и находя это забавнымъ; болѣе, однако, недовольный.

— Я курила съ дядей Джономъ… очень часто! И я люблю курить; это очень пріятно возбуждаетъ. Какой вы, однако, французъ, Мишель! Ну, папироску, „please“ [21], дорогой!

— Какъ хотите, — лаконически отвѣтилъ Мишель.

И протянувъ свой портсигаръ молодой дѣвушкѣ, онъ вернулся и вновь облокотился на баллюстраду.

— Благодарю, Майкъ [22], благодарю, — повторила миссъ Севернъ.

Она уже зажгла папиросу и собиралась ее выкурить въ самой очаровательной позѣ, съ закинутой назадъ головой, слѣдя съ видимымъ удовольствіемъ за голубоватыми легкими спиралями, которыя развертывались и затѣмъ таяли въ темнотѣ.

— Какъ хорошо жить! какъ хорошо жить! — напѣвала она, — я довольна, я довольна, я довольна! Я не желаю ничего болѣе на свѣтѣ. Этотъ турецкій табакъ восхитителенъ!

Г-нъ Фовель, до сего времени молчавшій, между тѣмъ какъ Колетта наполовину одобряла избалованное дитя, на этотъ разъ искренно разсмѣялся.

— Это вашъ послѣдній день, моя дорогая, наслаждайтесь имъ! Когда Мишель уѣдетъ, вы не будете имѣть права быть довольной и забавляться такимъ образомъ!

— Почему? — спросила она спокойно; ея маленькій акцентъ придавалъ какой-то забавный оттѣнокъ самымъ простымъ фразамъ. — Развѣ онъ ѣдетъ въ Норвегію для того, чтобы скучать?

— Прекрасно сказано! — воскликнула Колетта.

Мишель повернулся.

— Я желаю, чтобы вы веселились, — сказалъ онъ съ удареніемъ.

— Благодарю.

— Во всякомъ случаѣ мы сдѣлаемъ возможное и невозможное, чтобы ее развлечь, — прибавила нѣжно молодая женщина.

— Ахъ! будетъ еще лучшее время въ Ривайерѣ, вотъ подождите сезона, Сюзи, — сказалъ г-нъ Фовель съ шутливой напыщенностью. Черезъ двѣ недѣли вы въ этомъ сами убѣдитесь.

— Бываютъ ли здѣсь въ Ривайерѣ во время сезона интересные люди?

— Прелестные люди! спросите Мишеля, — отвѣтилъ адвокатъ, вспоминая, какъ избѣгалъ всякаго общества его шуринъ, едва очутившись въ башнѣ Сенъ-Сильвера.

Однимъ прыжкомъ Сюзанна поднялась, отбросила далеко наполовину выкуренную папиросу и пошла облокотиться на перила подлѣ своего кузена.

— Майкъ, — сказала она, — не будьте брюзгой, назовите мнѣ интересныхъ людей въ Ривайерѣ!

— Имя имъ легіонъ! — отвѣтилъ Треморъ изъ духа противорѣчія, желая любезностью показать несправедливость легкой насмѣшки г-на Фовеля.

— Это довольно неопредѣленно… точнѣе.

— Охотно, — продолжалъ Мишель съ той же любезностью. — Есть Понмори, отецъ и пять сыновей!

— Пять сыновей, o, dear me! [23]

— Это васъ интересуетъ? — замѣтилъ молодой человѣкъ немного иронически. — Трое младшихъ еще дѣти; для васъ значитъ имѣютъ значеніе только двое старшихъ, не такъ ли?

— Конечно, — подтвердила Сюзи съ нѣсколько вызывающей ноткой въ голосѣ.

— Леону 28 лѣтъ, — сказалъ Мишель, вновь взявъ тонъ покорной любезности, — это адвокатъ, серьезный малый.

— Холодный видъ, бакенбарды и фразы! Я это вижу отсюда… дальше…

— Благодарю Сюзанна, — закричалъ г-нъ Фовель.

— У васъ нѣтъ бакенбардъ, во-первыхъ, затѣмъ вы прелестны и затѣмъ вы это такъ же прекрасно знаете, какъ и я. А другой?

— Другой? Гастонъ, — продолжалъ терпѣливо Мишель; — ему 25 лѣтъ; его главное занятіе, кажется, проѣдать состояніе своей матери.

— Однако неглупъ, этотъ! Затѣмъ?

— Затѣмъ есть еще г-динъ Ланкри, нотаріусъ, ушедшій отъ дѣлъ, и его дочь, г-жа де Лоржъ, носящая двойную фамилію съ тѣхъ поръ, какъ овдовѣла.

— Послушай-ка Мишель, мнѣ разсказывали на ея счетъ исторіи… — перебилъ г. Фовель.

— О! и мнѣ также! — отвѣтилъ, смѣясь, Мишель.

— Разскажите ихъ мнѣ! — воскликнула съ увлеченіемъ Сюзанна.

Мишель болѣе не смѣялся, этотъ вопросъ его шокировалъ.

— Я ихъ забылъ, — возразилъ онъ холодно.

— Все равно, я ихъ узнаю отъ Роберта. Г-жа де Лоржъ хорошенькая?

— Это какъ для кого, шикъ есть, но шикъ дурного тона, вотъ и все!

— А… затѣмъ, кто другіе?

— Мой другъ Жакъ Рео, только что женившійся и для котораго я снялъ виллу „Ивъ“.

— Г-жа Рео красива?

— Прелестна.

— Блондинка?

— Брюнетка.

— А… затѣмъ?