Джулия Куин - Великолепно!
Потом его рука двинулась ещё выше.
– Алекс? – едва выдохнула она. – Ты… уверен в том, что делаешь? Я не знаю…
Поцелуй Алекса заставил ее замолчать.
– Дорогая, обещаю, что не стану… соблазнять тебя прямо здесь, на этом пледе. По-настоящему мы займемся любовью, когда между нами не останется никаких сомнений, колебаний или недомолвок.
Он продолжал осыпать нежными поцелуями ее лицо, рассеивая ее страхи, в то время как его рука скользнула под нижнее белье и принялась дразнить место, покрытое островком волос, защищавшим женское естество Эммы.
Горло Эммы сдавило, и ее тело напряглось. Двадцать лет безупречного воспитания убеждали ее в том, что ей не следовало допускать того, что они сейчас делали.
Она прижала руку к груди Алекса в слабой попытке оттолкнуть его.
– Подожди, я еще не до конца уверена…
– Не уверена в чем, дорогая?
– Не уверена в тебе и…
– Ты не уверена во мне? – спросил он, пытаясь шуткой отогнать ее страхи. – Хочешь сказать, что предпочла бы общество другого мужчины?
– Нет. – Эмма поморщилась. – Дело не в этом.
– Так в чем же?
– Не знаю!
Разум твердил Эмме, что ей следует бежать прочь и отказаться от волнующих ощущений, которые дарило каждое его прикосновение. Но несмотря на яростную внутреннюю борьбу, тело ее требовало того, что отвергало сознание.
– Не волнуйся, любовь моя. – Алекс ощутил облегчение, когда понял, что Эмма признала его власть над собой. – Я сдержу обещание, которое дал тебе. – Он глубоко втянул воздух, стараясь удерживать собственное желание в узде. Его потребность в ней была прискорбно очевидной – отвердевший мужской орган так и рвался на волю. – Я просто хочу быть внутри тебя. Не могу этого объяснить. Просто чувствую потребность в твоей близости.
При этих словах его палец проскользнул внутрь ее тела Она была разгоряченной и влажной, какой он ее и представлял, но в то же время узкой и тугой. Алекс испытал прилив гордости, ощущая себя первым мужчиной, которому Эмма позволила столь интимные ласки; его тело пульсировало желанием, а мужское естество требовало, чтобы он ощутил ее хотя бы пальцами.
Эмму омывали волны наслаждения, но у нее возникло ощущение, что она напряжена в ожидании чего-то еще, чему суждено было случиться позже.
– Алекс! – выкрикнула она. – Помоги мне! Я не могу больше выносить это!
– Ничего, дорогая, потерпи еще немного.
Палец Алекса продолжал ласкать ее, а потом нашел самое чувствительное место, скрытое под мягкими завитками.
– О Алекс!
В полном самозабвении Эмма выкрикивала его имя. Каждая крошечная частица желания, казалось, сконцентрировалась в одном месте, в нежной точке внизу живота, и тело ее принялось конвульсивно содрогаться, пока весь мир не взорвался, после чего она, обессиленная, оказалась лежащей на мягком фланелевом пледе.
Алекс осторожно высвободил свой палец и лег рядом с ней.
– Ш-ш-ш! – Он старался успокоить Эмму и облегчить ей переход к обычному состоянию. Гладя ее волосы, Алекс вглядывался в окружающий пейзаж, сожалея о том, что его телу было не суждено получить такое же облегчение, какое получила Эмма. И все же в том, что он сумел доставить ей наслаждение, крылся некий источник удовлетворения. Хотя Алекс всегда был очень внимательным и щедрым любовником, впервые в жизни его собственные потребности отошли на второй план.
– О Боже! – выдохнула Эмма, как только обрела способность говорить.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – Алекс провел указательным пальцем по ее лицу.
–, Право, не знаю… – Легкая улыбка тронула губы Эммы, и она открыла глаза. – Может, ты знаешь, как я себя чувствую?
Алекс громко рассмеялся:
– Ты чувствуешь себя просто восхитительно.
– Да, пожалуй, ты прав. – Эмма вздохнула, а затем свернулась клубочком рядом с ним. – Скажи, не была ли я слишком требовательной?
Алекс подавил улыбку.
– Ты просто великолепна, дорогая.
– Спасибо за то, что ты это сказал, – поблагодарила Эмма, – а то я совсем растерялась.
Ей захотелось заглянуть в лицо Алекса, увидеть выражение его глаз, но вдруг она почувствовала смущение.
– Не волнуйся, в будущем я намерен предоставить тебе огромные возможности для практики.
– Что?
Эмма поспешно села и стала оправлять юбки: видимо, слова Алекса стали для нее сигналом возвращения к реальности.
– Знаешь, Алекс, мы не можем слишком часто этим заниматься.
– И почему же?
– Просто не можем, и все, иначе это станет причиной огорчения для очень многих людей.
Алекс чуть не застонал, заметив, что лицо Эммы исказило раскаяние.
– Не осуждай себя, – сказала Эмма торопливо. – Я потеряла контроль над собой, и, значит, я одна виновата.
Алекс мгновенно почувствовал себя негодяем. Эмма была такой юной и невинной, она понятия не имела о том, сколь сильное давление он оказал на нее. А теперь эта отважная девочка пыталась взвалить на себя ответственность за их общее наслаждение.
Но несмотря на чувство вины, начинавшее пробуждаться в нем, разжалобить Алекса было не так-то легко, тем более что его тело все еще требовало удовлетворения.
– Эмма, – теперь его голос звучал спокойно, – то, что я собираюсь сказать, будет произнесено лишь раз. Не надо мучиться из-за того, что произошло сегодня. Это было прекрасно и естественно, о таком можно только мечтать.
Домой они ехали в молчании. Эмме казалось, что противоречивые чувства разрывают ее на части. С одной стороны, она не могла отказать себе в удовольствии возвращаться мыслями к испытанному наслаждению; с другой – у нее появилось желание высечь себя за провинность.
Алекс тоже не был склонен вести беседу. Ему казалось, что тело его готово взорваться; запах Эммы мерещился ему повсюду: на одежде, на руках в воздухе. Он с самого начала понимал, что не испытает удовлетворения, но волнение и возбуждение, оттого что мог доставить наслаждение Эмме, казалось ему достаточным. Так бы и было если бы она не предалась сомнениям, что сразу обесценило его подвиг.
Когда они прибыли в Уэстонберт, Эмма пребывала в полной растерянности и, едва они вошли в холл, бросилась вверх по длинной извилистой лестнице со скоростью, на которую прежде не считала себя способной.
Алекс молча смотрел, как видение в синей муслиновой амазонке стремглав мчится от него. Потом он со вздохом провел рукой по волосам, повернулся и пошел прочь, думая, что следует попросить слугу приготовить для него холодную ванну.
Эмма влетела в свою комнату и бросилась на кровать в полном изнеможении. При этом она больно ударилась о бедро кузины, мирно свернувшейся калачиком с томом Шекспира в руке.
