Симона Вилар - Обрученная с розой
– Эдуард Йорк оказал мне великую честь, не лишив своих милостей после того, как мой брат Ричард перешел на сторону Ланкастеров, – с достоинством парировал епископ. – Я не намереваюсь выступать против короля Эдуарда. Это дело военных, духовные особы обязаны блюсти мир, ибо в Писании сказано: блаженны миротворцы. И я всеми силами сердца молю Господа о том часе, когда пресекутся кровавые распри и покой осенит детей Божьих в этой стране.
– Чего же вы хотите от меня?
– Весьма небольшой услуги, сын мой. Джордж Невиль не спеша опустился в кресло и, отпив глоток из высокого чеканного кубка, проговорил:
– Во Франции, сэр Филип, в стане моего брата находится некий сквайр Хьюго Деббич. В Англии его земли конфискованы в пользу короны, а его сын, четырнадцатилетний мальчик, остался без крова и пропитания. Из простого милосердия я решил отправить отрока к отцу, ибо юноша пребывает в бедственном положении. Хьюго Деббич оказал мне в свое время немало услуг, и было бы справедливо отплатить ему добром.
– Преподобный отец, – возразил Филип, – известно ли вам, что путь наш лежит через бунтующую страну, через бурное море и в пути нас подстерегает немало опасностей? Не лучше ли определить отпрыска почтенного сэра Хьюго в одну из вверенных вам обителей и таким куда более надежным способом оказать услугу его родителю?
– Мне известно, что путь ваш нелегок, – со вздохом сказал епископ. – Но, я думаю, грешно разлучать сына с отцом. Мальчик всей душой рвется к нему. Оставить при одной из обителей?..
Видели бы вы этого сорвиголову! Он и неделю не выдержит строгого монастырского устава, а делать ему поблажки я не намерен, дабы не вводить в искушение других монахов. К тому же… пути Господни неисповедимы, и кто поручится, что Хьюго Деббич сможет вернуться в эти края не как изгой и обнять сына.
Рыцарь молчал, пропуская между пальцами тонкую серебряную цепочку. Лицо его казалось изваянным из бронзы.
«Он что-то заподозрил!» – Епископ, чтобы прервать размышления Филипа, хлопнул в ладоши, вызывая слугу.
– Приведите сюда Алана, – приказал он. – Вы, сэр Филип, сами сейчас убедитесь, какое это неглупое и живое существо. К тому же он неприхотлив и не станет большой обузой. Отлично держится в седле, я дам ему доброго коня, а вы получите известную сумму на дорожные расходы. Ну вот, я уже слышу его голос
И в самом деле, из-за дубовой двери донеслись звонкий голос и безудержный смех, странно прозвучавший среди торжественной тишины епископских покоев.
Филип невольно обернулся. Дверь распахнулась, и появился тот, кого называли Аланом. Не входя, подросток прижался к косяку двери, весь сотрясаясь от хохота. За ним маячила испуганная фигура монаха-прислужника, в руках которого дымилась погасшая свеча. Переступив порог, Алан пересек покой и без сил рухнул в кресло, в котором перед тем сидел Филип Майсгрейв. Епископ резко поднялся.
– Что означает сие? – сурово осведомился он, невольно покосившись на Филипа, заинтересованно глядевшего на вновь прибывшего.
– Там… Свеча…
Больше мальчик не мог вымолвить ни слова, сраженный хохотом.
Монах, переступивший порог следом, торопливо начал:
– Ваше преосвященство, сквозняк задул свечу, я оступился, упал…
Мальчишка все покатывался со смеху.
– …И спустился по лестнице, – закончил монах.
– Я едва успел отскочить! – выдохнул Алан. – Святой отец запутался в сутане, не удержался на повороте и катился по ступеням до тех пор, пока его не изловили стражники внизу. – Мальчик даже хрюкнул от смеха.
Такое поведение в присутствии духовного лица было вопиющим. Епископ нахмурил брови и, подойдя к племяннице, с силой встряхнул ее за плечи:
– Опомнитесь, сын мой! Ведите себя пристойно, ибо что может подумать о вас сэр рыцарь?
Смех застыл на устах Анны. Только сейчас она заметила этого высокого синеглазого человека, строго глядевшего на нее. Она потерялась под этим взглядом и, словно ища поддержки, обернулась к дяде. Лицо епископа оставалось сумрачным. Он приблизился к Филипу Майсгрейву.
– Сын мой, позднее я передам для содержания юноши достаточную сумму, пока же возьмите вот это.
И он вложил в руку рыцаря увесистый кошель. Филип подбросил его на ладони, монеты глухо звякнули. И все же что-то здесь было не так.
Неожиданно в сумраке раздался голос мальчика:
– Ради всего святого, милорд, возьмите меня с собой! Именем Христа и его Пречистой Матери умоляю вас. Я не буду помехой в пути и стану вести себя тихо, как мышка. Ем я мало, могу долго не спать и выдержу любую скачку. Мой отец научил меня многому. Если понадобится, смогу приготовить ужин, вычистить оружие или разбить палатку. А еще я неплохо стреляю из арбалета.
Не зная, что еще добавить, мальчик развел руками и внезапно упал перед рыцарем на колени.
– Увезите меня во Францию, сэр рыцарь! Мне нестерпимо оставаться здесь слабым и беззащитным, и я очень хочу к отцу. Разве это худое дело – соединить отца и сына? А если я окажусь совсем плох, лучше бросьте меня на дороге.
В его глазах стояли слезы.
Сэр Филип, взяв мальчика за плечи, одним движением поднял его с колен.
– Для начала твоему отцу следовало научить тебя не плюхаться перед первым встречным на колени. Это прозвучало как пощечина. Анна выпрямилась.
– Может, отец и воспитывал меня не как полагается, но лишь ему я дам отчет о своем поведении и не намерен выслушивать упреки от первого встречного.
Филип приблизился, чтобы получше видеть это гневно вспыхнувшее лицо. Глаза мальчика, по-женски красивые, смотрели прямо и твердо.
– А ты мне нравишься, паренек, – вдруг сказал рыцарь и потрепал Анну по щеке. – Из тебя в свое время получится неплохой воин, если вычесть слезы. Ты поедешь со мной.
Сэр Филип улыбнулся. Странно было видеть такую нежную и светлую улыбку на этом обветренном, суровом лице.
Потом они заговорили с епископом. Анна же опустилась на подставку у камина и подбрасывала в него дрова, а когда огонь разгорелся, не отрываясь, глядела на мягкие кудри рыцаря, вспоминая сильную, огрубевшую от рукояти меча и конских поводьев руку, которая только что ласково коснулась ее щеки.
Потом Филип Майсгрейв собрался идти, сообщив, когда ей следует прибыть к нему. Неожиданно для епископа и себя самой Анна вызвалась ему посветить и сопровождала рыцаря до тех пор, пока он не вскочил в седло во дворе и… не скрылся под аркой ворот.
Она даже не почувствовала, как епископ, неслышно приблизившись, осторожно коснулся ее плеча.
Анна вздрогнула.
– Вы готовы отпустить меня с этим рыцарем, дядюшка? Епископ взял из ее рук факел.
