Елена Арсеньева - Еще одна из дома Романовых
Даже круглый дурак догадался бы, что мадам Пистолькорс назначает великому князю на «послезавтра в три часа» любовное свидание, во время которого им уже никто не помешает. Догадался и Владимир Александрович – тем более что дураком он не был, тем паче круглым.
Разумеется, великий князь ничего не обещал – приедет или нет, это было бы слишком уж откровенно, да и не был он вполне уверен, – однако поцеловал хорошенькую ручку хорошенькой хозяйке особенно пылко и даже провел усами и губами выше запястья, нарочно щекоча нежную кожу, что, как он неоднократно слышал от многих дам, действовало на них возбуждающе.
Леля и в самом деле возбужденно хихикнула, томно вздохнула – и быстро поцеловала Владимира Александровича в разгоряченную, гладко выбритую щеку.
Как только он вышел из дому и сел в свои легкие санки, вдыхая запах весны (Пасха в этом году пришлась на март, и, хоть все кругом было завалено свежевыпавшим снегом, синички уже тинькали и вообще теплом веяло!), как в голове мгновенно прояснилось.
Конечно, Леля все это нарочно подстроила, в этом у Владимира Александровича не было никаких сомнений. И, если бы не телефонный звонок, отдалась бы ему прямо там, в кресле. Надо полагать, послезавтра будет организовано нечто подобное… Или гостеприимная хозяйка сразу поведет его в будуар? Под каким предлогом? А нужен ли предлог людям, которые желают предаться любви?
Нет, если желают оба. А если – нет?..
Вообще стоило подумать… Если бы не звонок, Владимир Александрович, скорее всего, впал бы во грех. В мгновенный, необременительный, усладительный такой грешок. Это было бы даже извинительно – бес подзудил, искусил, можно ли было устоять?! Ну, конечно, потом великий князь, раскаиваясь, заехал бы в церковь – может быть, даже вот в эту самую, маленькую, низенькую, неказистую и неприметную, что мелькнула на повороте Ильинки. Здесь бы на него никто не обратил внимания, он помолился бы, поставил свечку – и вышел с обновленной душой, ощущая, что милосердный Господь простил рабу своему Владимиру эту маленькую плотскую слабость. Однако ехать на заранее условленное свидание ему, человеку женатому, к замужней даме, жене своего адъютанта… Это уже совсем другая история! Это значит, он жаждет прелюбодеяния, жаждет своего падения! Нехорошо, господа, нехорошо.
И Пистолькорс, главное, все время под боком. Как ему в глаза потом смотреть? Не исключено, что даже Зевсу было бы не вполне ловко смотреть в глаза Амфитриону, что же требовать от великого князя? Чего греха таить, были, были у него любовницы, но в связь с женами своих адъютантов он еще не вступал. Слишком все на виду! Так стоит ли начинать?
О, конечно, Леля – обворожительное создание. И доставила бы ему удовольствие немалое! Однако в ее глазах есть что-то… черти какие-то там водятся, причем в немаленьком количестве. Опасное создание, опасное! Чего она хочет? Нового любовника? Можно не сомневаться, что они у нее есть. Мечтает чего-то выпросить для себя или мужа? Да нет, она ведь не относится к числу тех чрезмерно преданных жен, которые показывают мужнину начальству разрез в своих панталонах – ах, до чего удобная вещь эти панталоны с разрезом в шагу!!! – дабы добиться протекции для супруга. Пистолькорс – служака ретивый, и ни назначением своим, ни наградами стараниям жены нимало не обязан. Если и поговаривают, будто великий князь сделал его своим адъютантом, чтобы приблизиться к его жене, то это полная глупость. Потому что предложение обратить внимание на Пистолькорса исходило от Михень.
Хм, а почему она вдруг заговорила о Пистолькорсе?.. Может быть, великая княгиня неравнодушна к этому высокому светловолосому красавцу? Он и в самом деле очень привлекателен внешне, а десять лет назад, пожалуй, был сказочно хорош, хоть Феба с него пиши!
Нет, Михень в любовные игры не играет, тут можно не беспокоиться. Она слишком честолюбива для этого, слишком амбициозна. Она ведь урожденная принцесса Мекленбург-Шверинская. И не может забыть, что одна представительница Мекленбург-Шверинской династии, Элизавет Катарина Кристина, в православном крещении Анна Леопольдовна, уже была правительницей России. Почему бы у власти и Марии Александрине Элизабет Элеоноре, великой княгине Марии Павловне не оказаться? К тому же она кичится тем, что Мекленбурги ведут свой род от западных славян, а значит, Михень считает себя куда большей славянкой, чем все Романовы, вместе взятые, и император Александр – в отдельности. Михень спит и видит – самой стать императрицей или хотя бы увидеть одного из своих сыновей на царском престоле. Или для начала мужа…
Что ж, Владимир Александрович и сам с трудом усмиряет свое честолюбие, искренне полагая, что достоин престола куда больше, чем ограниченный, твердолобый брат Саша. Конечно, он свои мечтания никогда не афишировал, подчинялся династической дисциплине (в отличие от Михень, которая фрондерствовала на всех углах, видя себя новой герцогиней де Монпасье) и до последнего времени пребывал в уверенности, что брат о его амбициях не догадывается, однако недавно понял: это не так.
Некоторое время назад произошла катастрофа – крушение царского поезда под Харьковом. Александр, обладавший огромной силой, поддерживал на плечах крышу рухнувшего вагона, пока семья и другие пострадавшие выбирались из-под обломков. Когда он сам выбрался на насыпь, то насмешливо сказал: «Как же огорчится мой брат Владимир, узнав, что мы спаслись!»
Поскольку тайное расследование выяснило, что крушение произошло из-за взрыва бомбы, Владимир Александрович всерьез опасался, что фрондерские высказывания Михень и ее нескрываемое огорчение спасением императора доведут его и его семью до беды. Однако вскоре выяснилось, что заложил бомбу помощник повара императорского поезда, связанный с революционными организациями. Поставив бомбу с часовым механизмом в вагон-столовую, устроив так, чтобы взрыв произошел во время завтрака царской семьи, он заранее спрыгнул с поезда. Его так и не нашли, но Владимир Александрович вздохнул свободней и запретил жене дразнить гусей.
Ну что ж, он тоже не будет их дразнить. Тем более что причины такой любовной активности мадам Пистолькорс ему совершенно непонятны!
Итак, послезавтра он никуда не поехал. И получил письмо, которое заставило его лукаво прижмурить глаз…
Ну и письмо… Хорошо он сделал, что не поехал, уж слишком эта дама настойчива. И, вполне возможно, хвастлива… Некоторые особы не могут удержаться, чтобы не намекнуть всем своим знакомым, какого бобра удалось убить. Не то чтобы надо от Ольги Валерьяновны держаться подальше… Жаль будет не видеть ее, не болтать с ней, не бывать на ее приемах – уж очень она прелестна, мила, обаятельна! – но больше таких двусмысленных ситуаций лучше не допускать. Никаких встреч наедине! Она умна и поймет, что между ними может быть только дружба. Веселая и ни к чему не обязывающая дружба.
