Елена Арсеньева - Еще одна из дома Романовых
Ну и письмо… Хорошо он сделал, что не поехал, уж слишком эта дама настойчива. И, вполне возможно, хвастлива… Некоторые особы не могут удержаться, чтобы не намекнуть всем своим знакомым, какого бобра удалось убить. Не то чтобы надо от Ольги Валерьяновны держаться подальше… Жаль будет не видеть ее, не болтать с ней, не бывать на ее приемах – уж очень она прелестна, мила, обаятельна! – но больше таких двусмысленных ситуаций лучше не допускать. Никаких встреч наедине! Она умна и поймет, что между ними может быть только дружба. Веселая и ни к чему не обязывающая дружба.
Вообще связи со светскими дамами весьма обременительны. И легко можно понять тех его родственников, подумал Владимир Александрович, которые пасутся в театрах, особенно – в балетных труппах.
Скажем, оба его дядюшки – великие князья Константин Николаевич и Николай Николаевич. Один от балерины Анны Кузнецовой разума лишился, другой от Катеньки Числовой. В Красносельском летнем офицерском театре, на одном из настенных медальонов, на которых изображались профили великих балерин и актрис, по личному приказу великого князя Николая Николаевича была выбита головка Числовой. А ведь эта Числова, сколько слышал Владимир Александрович, была страшная стерва! Государь Александр Николаевич выгнал ее из Петербурга за непрестанные скандалы, которые она устраивала Николаю Николаевичу. Правда, потом император все же дозволил ей вернуться, когда на престол вступил. И все же сцены ревности и скандалы в жизни Николая Николаевича и балерины были делом обычным. Рассказывали, будто собственную почту великий князь не мог читать, пока Числова ее не просмотрит и не убедится, что там нет никаких любовных посланий для Николая Николаевича. Впрочем, стервы среди женщин встречаются довольно часто; однако, в отличие от Числовой, танцовщица Анна Кузнецова была порядочная женщина, никак не компрометировала Константина Николаевича, жила себе в замечательном доме на Английской набережной, рожала любовнику детей, составив ему таким образом самое настоящее счастье… Опять же, он мог смотреть на ее ножки сколько угодно… Она для него одного танцевала сцены из его любимых балетов…
Хм! Владимир Александрович снова прижмурил один глаз, что было у него вернейшим признаком игривых размышлений. А вот кстати о ножках и балеринах.
Еще год назад семья императора в полном составе присутствовала на выпускном балу в Императорском театральном училище. Здесь были сам Александр и Мария Федоровна, наследник, цесаревич Николай Александрович, четыре брата государя: великие князья Владимир Александрович, Алексей Александрович, Сергей Александрович и Павел Александрович. Все, кроме Алексея, явились с супругами, причем жена Павла как раз ожидала своего первого ребенка. Здесь же находился и родной дядя государя, генерал-фельдмаршал и великий князь Михаил Николаевич со своими четырьмя сыновьями – теми самыми, которые носили прозвище Михайловичи.
Все спектакли проходили в самом же училище, во втором этаже, в зале школьного театра – маленького, но отлично оборудованного. Однако там было всего несколько рядов кресел, ну а на выпускные спектакли собиралось немало публики, поэтому в зале всегда царила невообразимая теснота. Да одна царская семья со свитой займет весь зал! А что делать с прочими зрителями?! Впрочем, решить эту задачу оказалось проще простого, потому что от дирекции Императорских театров пришел приказ: перенести выпускной спектакль на сцену Михайловского театра, иногда называемого также Французским.
При первом поднятии занавеса все выпускники должны были стоять на сцене, чтобы приветствовать гостей. Они так и норовили выглянуть в щелочку между половинками занавеса, но в зале ничего невозможно было разглядеть. Точно так же ничего не видели они и во время своих выступлений – не видели, но остро чувствовали, что на них смотрят не обычные зрители, а высшие персоны государства. Одно перечисление их титулов способно было свести с ума! Кто-то от страха пару раз сбился с ноги, кто-то вышел из музыки, но некоторым это нервное напряжение сообщило особую точность движений и высокую одухотворенность выражения. Отчасти именно поэтому все обратили внимание на выступление воспитанницы Кшесинской. Это был прелестный, выразительный танец, лукавый и кокетливый: па-де-де из балета на либретто и хореографию Добервиля «Тщетная предосторожность». Основная музыка принадлежала в этой постановке композитору Герольду, но в балете использовались народные французские и итальянские мелодии. Па-де-де исполнялось на музыку итальянской песни «Stella confi denta».
Юная балерина была прелестно одета: пышное и легкое голубое платье с букетиками ландышей необычайно ей шло.
Она была очень артистична и не просто танцевала – она и в самом деле была веселой, плутоватой и лукавой Лизой, которая всячески старается соблазнить своего поклонника Колена.
Зрители глаз не мог отвести от Лизы. Не являлся исключением и наследник престола. Он не был особенно на «ты» с русской поэзией, однако сейчас строки Пушкина сами собой невольно возникли в голове:
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена, стоит Истомина…
Какая Истомина? При чем тут Истомина?! Ники махнул рукой на каноны и продолжал цитировать, как хотел:
Стоит Кшесинская: она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола:
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет.
Да уж… Ах, ну просто ах, какие у нее были ножки!
– Хорошенькая полька, да? – пробормотал заговорщически отец, доселе исподтишка наблюдавший за сыном, и пихнул Ники в бок локтем.
Владимир Александрович неприметно усмехнулся, наблюдая эту мизансцену. Для него не была секретом основная цель этого визита августейшего семейства в театр. Кто-то подумает, что императора и всех прочих вела любовь к искусству и интерес к юным дарованиям. На самом деле и визит, и пристальное внимание именно к персоне Кшесинской были вызваны тем, что маленькая императрица Минни ничего не собралась пускать на самотек, тем паче – в таком деликатном деле, как приобщение наследника престола к радостям плоти.
Кем она должна быть, первая женщина Ники, деловито размышляла мать. Одной из фрейлин самой Минни или великих княжон, его сестер? Однако фрейлина станет интриганкой. И постоянно видеть перед собой особу, которая похитила невинность любимого сына (Минни высокомерно обошла вниманием тот факт, что сие похищение было бы поручено «особе» свыше), будет ужасно противно. Лучше где-то на стороне найти что-нибудь подходящее.
