Сделка с герцогом - Валери Боумен
А пока Хазелтону и прочим парламентским болтунам придется смириться с тем, что герцогини с ним на балу не будет – ни завтра, ни в любой другой день. Отныне Себастьян намерен говорить только правду. Ложь его уже погубила – и больше в его жизни не будет лжи. И Хазелтону, и всем прочим он объяснит все как есть. Жена его покинула. Отказалась выезжать из деревни. Она его ненавидит. Все равно они рано или поздно все узнают – так пусть лучше узнают из его собственных уст.
Себастьян отшвырнул одеяло и вскочил с кровати. Кого он обманывает? Заснуть сегодня не удастся. Он напишет Веронике письмо и отправит в Эджфилд-холл. Без сомнения, как только распогодится, она бросится туда, проклиная ненавистного мужа. Он напишет, что дает ей развод, и она только обрадуется такому решению.
Себастьян придвинул кресло к столу в дальнем конце комнаты – достал лист веленевой бумаги, перо и чернильницу, глубоко вздохнул. Настало время раз и навсегда положить конец этому злосчастному браку.
Глава 19
Вероника не могла заснуть. Даже после трех бокалов вина и порции бренди сон к ней не шел – и, казалось, никогда уже не придет.
Услышав от нее просьбу о помощи, Джастин был немало удивлен и не особенно помог. «Что бы ты ни придумала, – сказал он, – это должно быть что-то очень убедительное». После этого брат удалился на покой, напоследок добавив: «Когда что-нибудь надумаешь, дай знать. Я помогу».
Убедительное – это что? Непонятно. Но в любом случае, пока за окном бушует вьюга, мало что можно предпринять, разве что подумать.
Может, написать Себастьяну письмо, признать свою неправоту и попросить прощения? Но что, если он даже читать не станет? Заехать завтра к нему и сказать, что она решила все-таки пойти на бал к Хазелтонам? Но что, если он даже не захочет ее видеть? Он выставил ее из дома с вещами – вряд ли позволит вернуться.
Приехать на бал к Хазелтонам и пригласить его на танец, а там сказать: она на него больше не сердится – наоборот, страшно сожалеет и безумно его любит? Она совершила огромную, ужасную ошибку. В конце концов, все это правда. Она действительно любит его до безумия. Действительно совершила ужасную ошибку. Проблема в том, что, если он не хочет видеть ее у себя дома, вполне возможно, не захочет с ней и танцевать. Она только навредит ему, устроив сцену и поставив его в неловкое положение. И потом, кто сказал, что он вообще теперь поедет на бал?
Или, может, начать с чего попроще?
Вероника вспомнила, что у нее осталось еще одно невысказанное условие. Может, потребовать, чтобы выслушал ее, дал шанс объясниться? Да нет, ерунда. Он уже разорвал сделку, и такие игры его больше не интересуют.
Значит, остается письмо.
Откинув одеяло, она соскользнула с постели и направилась к небольшому бюро в углу, но на полпути споткнулась обо что-то и упала. Потирая коленку, она присмотрелась повнимательнее и, несмотря на слабое освещение, заметила, что одна из паркетин на полу слегка отошла. В щель между досками она и попала.
Вероника нажала на доску, пытаясь вернуть ее на место, и в это мгновение в ее сознании вспыхнуло яркое воспоминание. Вскочив, она бросилась обратно к кровати, зажгла лампу и, вернувшись на прежнее место, отодвинула мешавший ей угол ковра, поставила лампу на пол рядом со сдвинутой паркетиной. Приложив усилие, вытащила ее, перевернула и увидела нацарапанные на дереве слова, которые почти стерлись из памяти: «В. любит С.». Она написала это почти десять лет назад, пятнадцатилетней девчонкой, после того как ночь напролет проболтала с Себастьяном на конюшне позади особняка.
Ему тогда было девятнадцать; он приехал сыграть в карты с Джастином и конюхами, пока ее родители устраивали бал. Танцы были в разгаре, когда Вероника прокралась на конюшню, чтобы тихонько взять своего жеребца и покататься по парку. Кто же знал, что именно это время и место ее брат со своим приятелем выберут для карточной игры? Вместо того чтобы ускользнуть верхом, Веронике пришлось целую вечность прятаться в пустом стойле. Пока не закончилась карточная партия, она не могла выйти, а когда игроки наконец разошлись – стремглав бросилась из своего укрытия наружу и, распахнув дверь, столкнулась нос к носу не с кем иным, как с Себастьяном.
Он подхватил ее, удержав от падения на гравий, а она приложила палец к губам, жестом и взглядом отчаянно моля, чтобы он промолчал и ее не выдал, а затем увлекла его обратно в полумрак конюшни, прошептав:
– Я думала, все уже разошлись.
– Подожду вместе с вами, пока путь не освободится, – ответил он тоже шепотом, с обаятельной заговорщической улыбкой, от которой внутри у нее все растаяло.
И дальше этот краткий обмен репликами каким-то образом перетек в несколько часов увлеченной беседы. Сидя рядышком на соломе в пустом стойле, они задавали друг другу всевозможные вопросы и откровенно говорили о себе. Он рассказал о своей любви к лошадям. Она – что любит рисовать и верховые прогулки. Даже призналась, что хотела бы отправиться ночью и без сопровождения, ожидая, что Себастьян станет возражать; но он только кивнул и сказал, что понимает, когда она объяснила, что иногда страшно и хочется куда-нибудь сбежать.
– Это чувство мне знакомо, – признался Себастьян.
– И что вы тогда делаете?
– Сажусь в седло и скачу куда глаза глядят, – ответил он с виноватой улыбкой. – Конечно, мужчине это гораздо проще. Представляю, какой ужасной несправедливостью это вам кажется.
– Ужасной! – шмыгнув носом, согласилась она. – Девочкам вообще ничего нельзя – даже в карты играть!
Себастьян нахмурился.
– А в карты-то почему нельзя?
Она закатила глаза.
– Да разве Джастин допустит, чтобы я научилась играть? Хотя, спорим, тасовать колоду я могла бы отлично!
– Я вас как-нибудь научу, – пообещал Себастьян, подмигнув (сердце у Вероники забилось где-то в горле).
Кукареканье петуха на рассвете напомнило им, что пора расходиться. Себастьян взволнованно сказал на прощание:
– Надеюсь, отец не заметит, что я не ночевал дома.
Он был так встревожен, что Вероника невольно задумалась почему, и спросила:
– А если он узнает, то что?
