Наталья Соловьёва - Жизнь за ангела
- Ты чего кричишь? - услышал я голос Кати.
- Они мертвые, мертвые, – бормотал на–немецком.
- Тише, успокойся.
- Их убили, убили! Они мертвые… - сказал я уже по-русски.
- Кто?
- Они хотят меня забрать. Я не хочу... Нет! Нет!
Мне вдруг захотелось жить, я понял, что не хочу умирать, мне стало страшно.
- Катя, К-катюша… не уходи, пожалуйста. Я умру...
- Не умрешь! Перестань, не говори так!
Я вцепился в нее клещами, схватил ее за руку.
- Прости меня, я не хотел…
Сначала она растерянно посмотрела на меня, а потом зарыдала. На глазах у девушки вдруг появились слезы! Кажется, за все это время она впервые пожалела меня.
- Ты что, плачешь? Не надо меня жалеть… Я же…
- Зачем ты так? Не надо, не умирай.
Температура упала, но мне стало совсем плохо. Когда пришел врач, у меня появилась, слабость, нарастали боль, одышка, давило на сердце. Он осмотрел меня снова - пощупал пульс, измерил давление, оно наверное было очень низким.
- Чего медлишь? - назвал препараты. – Набирай!
Мне что-то ввели внутривенно. Я перестал метаться, успокоился, закрыл глаза и уснул…
Глава 26
Катя сидела у постели раненного и молча на него смотрела. Тот спал совсем тихо, провалившись в глубокий сон, казалось не дышит, лицо его было спокойным. Доктор пощупал пульс.
- Живой? - спросила девушка.
- Живой еще. Спать иди, - ответил ей доктор.
- Сейчас.
Во сне я видел своего отца, он звал меня к себе, предлагая переправиться на лодке на другой берег.
- Папа?
- Садись. Здесь много рыбы. Хочешь, я возьму тебя с собой?
- Ловить рыбу? Но у меня ничего нет!
- Ничего и не надо. Там её можно ловить даже руками! Ты даже не представляешь, какая она большая. Идем… Я так долго тебя не видел, ты вырос без меня. Сынок! Иди ко мне.
Я подошел к лодке, намеривая сесть в неё. Страшно не было, а присутствие отца успокаивало…
Доктор ушел, а Катя продолжала смотреть на спокойное лицо Ганса, прощупав через какое-то время пульс, попытавшись определить дыхание, она вдруг забеспокоилась.
- Эй Ганс! Не надо! Слышишь? Не надо, Ганс! – взяла его руку. – Ты же слышишь меня? Не надо пожалуйста! В плену не так страшно, ну заставят работать, но ты выдержишь… Я знаю, ведь ты же не злой, не злой, в самом деле… Это Гитлер во всём виноват, будь он проклят! Это он во всём виноват! - она вдруг снова заплакала. Ей было почему то жаль молодого симпатичного парня и было немного не по себе от мысли, что сейчас он умрёт и ей придется сидеть одной с покойником. Как она уснет, если он будет лежать здесь рядом? Во всяком случае, все равно не было слишком приятно. Доктор наверное уже спал у себя и будить его до утра ей не хотелось.
Сквозь сон, я вдруг услышал её голос, который звал меня, увидел её, почувствовал как она взяла меня за руку… пошел за ней, а видение отца вдруг исчезло.
Катя увидела, как парень вдруг вздохнул, шевельнул пальцами…
- Нет, живой… Живой, слава Богу! Гад же! Не шути так больше со мной! Не пугай меня так больше!!! Я и так покойников боюсь, не хватало, чтобы ночью ещё с покойником сидела!
Она уснула прямо возле него, сидя на стуле.
Проснулся я утром, когда открыл глаза, увидел спящую прямо на стуле, около моей постели девушку.
- Неужели она просидела возле меня всю ночь? – подумал я с удивлением.
Катя проснулась.
- Как ты?
- Ничего, мне уже лучше.
- Григорий Яковлевич! - крикнула девушка.
- Что случилось? Ганс этот помер? Покойников что ли никогда не видала? – доктор зашел в палату.
- Да нет, он живой. Глаза открыл!
Доктор был несколько в замешательстве, наверное, ожидавший увидеть другую картину.
На лице его выражалось недоумение.
- Что, в самом деле?
- Ну, видите же!
Доктор меня осмотрел.
- Надо же? Я уже думал ты на том свете... Как самочувствие?
- Мне лучше... Только сил еще нет.
- Слабость чувствуете?
- Да, голова кружится, немного.
Врач измерил давление.
- Давление еще низкое. Катя, сделай ему перевязку. Чай крепкий, питья больше.
- Хорошо.
С этого момента я стал поправляться. Температура больше не поднималась, хотя еще раз была 37, и мне с каждым днем становилось немного лучше.
Девушка принесла кружку.
- Пей. Это чай, сладкий, с сахаром, легче будет. Сейчас перевязку сделаем.
- Катя, - обратился я к ней.
- Что?
- Это ты меня звала? Разговаривала со мной, когда я спал?
- Да.
- Зачем? Я…всё слышал. Ты не хотела меня отпускать, не хотела чтобы я умирал. Почему?
- Я покойников боюсь! – засмеялась и ответила она шутливо.- А ты даже почти не дышал, я думала ты умер. Напугал меня, дурак! Ещё ночью! А я одна.
- Прости… я не хотел, - улыбнулся я. - Я больше так не буду.
- Только попробуй!- она погрозила мне кулаком.
Стали снимать бинты, Катя резко дернула повязку.
- Ай!
- Чего кричишь? Все уже сняла.
Доктор осмотрел швы, рану обработали йодом, наложили салфетку и снова завязали. Дали обезболивающую таблетку.
После, в процедурной доктор осматривал и делал перевязки солдатам, у которых были легкие или незначительные ранения, они лечились на месте. Все тяжелораненые как я говорил, были в госпитале, поэтому в санчасти, я лежал в гордом одиночестве, рядом стояли еще три кровати, которые были пустыми. До меня доносились голоса, но я никого не видел.
Закончив перевязки, Катя зашла ко мне с тазиком теплой воды, полотенцем и мылом.
- Ты что собираешься делать? – спросил я ее.
- Помыть тебя, ты весь вспотел.
Она откинула простыню, села рядом. Сначала умыла лицо, потом шею, мне было приятно. Поочередно она протирала все открытые участки тела, плечи, руки, живот. Наконец дело дошло до ног.
- Что она сейчас со мной сделает?! - вдруг пронеслись мысли.
Мне стало ужасно неловко. Глаза сделались круглыми, я отчаянно завопил:
- Эй! Ты хоть штаны с меня не снимай! Партизанка!
После этого, это прозвище прочно приклеилось к Кате. Я часто называл ее так, но она кажется не злилась, а развеселившись начинала смеяться.
А ей хоть бы что! Делая равнодушный вид, она продолжала делать свое дело.
- Подумаешь, что я там не видала? Надо бы их с тебя снять и отшлепать по заднице ремешком хорошенько!
- Развратная девка! Совсем стыд потеряла здесь с мужиками, – подумал я. В слух произнес, – Мне и так уже досталось!
- Наверное, еще мало!
